Королевская канарейка (СИ)

Сдав меня с рук на руки сочувствующим гномкам, возница ускакал обратно. Гномки было попытались утащить меня вглубь пещер, в тепло, от начинающегося снегопада, но я отбрыкалась — не могла уйти, беспокоилась и решила подождать. Спустя пару часов, когда снег начал переходить во вьюгу, возок медленно и с бережением привёз Ганконера — бледного, без памяти, но живого, и, судя по позитивному настрою Леголаса, имеющего все шансы на выздоровление. Следом шёл хирд, вдребезги разнёсший орков и успевший отбить колдуна, близкого к гибели — не надеясь ни на что, тот уже выжигал себя изнутри. Нашли также и Репку. Я чуть не заплакала от счастья, увидев её, но сдержалась — лошадка хромала и ей нужна была помощь. Очень вовремя собрался Гимли встретить кунака, и день заканчивался невозможно хорошо.

8. В гостях у гномов

— Репка нет убивать! Помочь!

Когда Репку попытались увести в одну развилку пещеры, а нас в другую, я клещом вцепилась в повод и порывалась пойти следом, с мыслью отстаивать её до последнего. Откуда мне знать: может, хромую непородистую лошадь никто лечить не станет. А на месте не добили потому, что на колбасу пустить хотят. Эльфы, предположим, мясо не едят, а гномы? Они достаточно вежливо пытались оторвать меня от лошади, но с вежливостью это сделать было невозможно — я вцепилась намертво, без конца повторяя корявую фразу про помощь, не понимая ничего из того, что говорили в ответ. В довершение позора начала-таки подвывать и, не удержавшись, разревелась, понимая, что, в сущности, беспомощна, и, кроме как попросить за Репку, больше ничего для неё сделать не могу. Отвратительная потеря лица.

Начинающийся бардак остановил Леголас. Не пытаясь отобрать повод, успокаивающе, с сочувствием положил руку на запястье и спокойно, внятно, простыми словами объяснил, что, живя рядом с орками, гномы понимают в лечении ран от их стрел; рыдать не надо, «Репка нет убивать — Блодьювидд нет плакать» — в этом месте откровенно ухмыльнувшись.

Испытала чувство вины за то, что расклеилась, что позволяю видеть себя такой, с распухшим хлюпающим носом и мокрым лицом. И что за лошадь переживаю, а ведь пострадала не только она. Леголас, пока говорил, исподволь, с беспокойством косился на Ганконера, которого переложили на плащи и тоже собирались унести внутрь, а я организовала задержку.

Извинилась, с трудом разжала побелевшие пальцы и отпустила повод. Репка достаточно терпеливо перенесла хватания за себя и вопли, но было видно, что она хочет отдохнуть и уйти с начинающейся метели в тепло, которым тянуло из пещеры, а не стоять тут. Отпущенная, тяжело захромала внутрь, чуть ли не опережая гнома, который её вёл.

После чего нас растащили — из принимающей стороны пёрло гостеприимство. Ганконера унесли, и Леголас ушёл за ним; меня же увели гномихи. Целой толпой, человек десять, и их количество постоянно менялось; одни убегали озабоченно зачем-то, другие присоединялись. Все с интересом смотрели, церемонно и при этом очень приветливо представлялись — и тут же вливались в общую беседу. Я мало что понимала и никого не запомнила, глазея вокруг. Пещера шла под уклон, мы спускались всё ниже; вскоре завывание вьюги перестало быть слышно, и воздух потеплел.

Меня вели по огромным пещерам, с потолка которых лилось голубоватое фосфорецирующее сияние. В стенах пещер, часто и на разной высоте, как стрижиные норки, располагались круглые двери. Снизу к ним вели ступени, вырубленные вдоль скалы. Видела, как двери открывались, и из них с любопытством выглядывали гномы. Кажется, это частные жилища так выглядят.

Тропа проходила через цепь таких пещер и привела к подъёмнику, выглядевшему, как круглая металлическая площадка без перил, на которую мы всем кагалом и зашли. Беззвучно, но с ветерком подъёмник начал опускаться. Мимо быстро проплывали другие ярусы, и ехали мы довольно долго, глубоко спустились. Подъёмник мягко остановился, и меня пригласили следовать дальше по узкому коридору, также освещавшемуся сияющим потолком. Тяжёлая каменная дверь в конце коридора с негромким гулом отъехала вглубь стены — я так и не поняла, как её открыли, и мы вошли в небольшую, довольно жаркую пещеру с вырубленными вдоль стен скамьями, освещённую теплым светом огня в стеклянных фонарях. Видно, тому, что светится на потолке, высокая температура не очень нравится.

Гномки дружно начали раздеваться. С меня без стеснения сволокли эльфийские шмотки и унесли в неизвестном направлении. Когда открылась следующая дверь, из-за неё клубами вырвался пар. Поняла, что это баня, и обрадовалась, потому что за две недели, проведённых без возможности вымыться, обросла грязью и удивлялась эльфам, таким же чистым, как в первый день путешествия. Они выглядели и пахли так, как будто их только что выстирали с мятой и щёлоком. Наверное, другой обмен веществ. А вот гномы, по ощущению, наоборот, быстрее людей пачкаются, да и работа у них грязная, так что в бане толк знают, как выяснилось, и она у них чудесная.