Королевская канарейка (СИ)

Не то чтобы у меня ничего не было заготовлено сказать, но слова разбегались, как тараканы.

Длинные шелковистые пальцы прикоснулись к шее сзади, и голова сама запрокинулась. Ну хоть раз… Он прижал к себе — и это снова было неожиданно, особенно тем, что прижался близко, всем телом. Я знала, что он сейчас безоружен, так что почувствованное не было кинжалом, спрятанным под одеждой.

Обмякла, ноги отказали. Сама я стоять уже не могла и упала бы, если бы не обняла его по-настоящему. Увидела совсем близко, как голодно дёрнулся его кадык — и вся невинность кончилась.

Он делал, что хотел, а я бесстыдно принимала и желала большего. Запустила руку в его волосы, прижала ушко — и слегка отрезвела, услышав слитный вздох толпы и вспомнив, что мы не наедине. И что значит это прикосновение. Отдёрнула руку и попыталась прийти в себя. Было трудно, но сознание начало проясняться.

Огляделась: высокородные рукоплескали, кидали в нас цветы, слышались крики на квенья, что-то вроде «Egleriо аrphеа!» — я не смогла перевести. В панике посмотрела на Ланэйра — он с улыбкой прижал, шепнул на ухо:

— Я знаю, что ты не хотела. Не переживай, ничего не будет. Они просто ошиблись.

Беспокойно спросила:

— Что они кричат?

— «Славьтесь, благородные!», — тут он слегка смутился, — это традиционное восхваление пары, идущей в храм, чтобы… гм… продолжить на алтаре.

Опьянение прошло моментально. Стояла, судорожно соображая, что делать. Ланэйр обнял крепче, шепнул:

— Ну что ты, богиня… мы не пойдём, я потом им объясню. Ты свободна, — и попросил с отчаянием: — Ну поцелуй ещё. Я всё понимаю, у тебя полгода не было мужчины, голова теряется мгновенно… И ты желаешь меня, — тут он снова потрогал шею сзади, и это было откровением.

Всё я тут поняла: и что Силакуи в виду имела, когда говорила, что старый эльф способен извратить любое, самое невинное прикосновение, придавая ему иной смысл; и что Ланэйр в любой момент мог вызвать волну совершенно мною неконтролируемого желания, подобную цунами. И сдерживался. Я же не могла сдержаться. Молнией мелькнула мысль, ранее не приходившая в голову — о том, что ведь душка Трандуил очень договороспособен, и мне достаточно даже не сказать, а просто громко подумать, что, в случае, если он убьёт Ланэйра, то я откажусь уезжать из Лориэна и видеть Трандуила, и тот согласится на прекрасный, сияющий очевидностью вариант: не трогать Ланэйра и спокойно уехать в Эрин Ласгален с довольной мной. Поразилась, как раньше до этого не додумалась… и ужаснулась себе, понимая, что, даже если бы и не додумалась, то всё равно сейчас сделала бы, что сделаю.

Ланэйр сдержан и не показывает, но для него, так ценящего и честь, и почести, тяжело будет пережить это унижение. Хватит. Протянула руку и медленно ощупала ухо — маленькую, почти отсутствующую мочку, завитки, острый замерший кончик.

Герцог мой превратился в соляной столп и я успела провести пальцами по окаменевшей скуле, по золотистой напряжённой шее и сама прижаться губами к его губам.

Потом роли поменялись, и я тряпичной куклой была подхвачена на руки. Он постоял ещё немного на возвышении, и я ушам не верила — не думала, что сдержанные высокородные могут реветь, как стадион. С неба посыпались лепестки, белые, но розовеющие от закатного солнца.

Ланэйр шёл между кострами сквозь всё усиливающуюся цветочную метель, и нас ещё закидывали цветами так, что, если бы мы остались на месте, то уже были бы погребены под ними. Это действовало почти гипнотически; восторг толпы чувствовался кожей и потрясал — и ещё больше потрясло мгновенно упавшее глубокое молчание, когда мы оказались за цветочной завесой, скрывающей вход в храм. То есть, буквально — душистые цветочные кисти мазнули по лицу и плечам, Ланэйр поставил меня на ноги — и всё стихло, как будто цветы отсекли звук. По мне, так реакция была чрезмерной, а то, как всё разом прекратилось, добавило… хм… жути.

Скосилась на Ланэйра — тихий, торжественный. Нет, не жутко ему. Сжал руку:

— Постоим тут, пока последний луч не уйдёт… — и, слегка смущённо, — хочу побыть в этой минуте.

Усмехнулась про себя: «И дорог нам лишь ожиданья миг» — а сама за отсрочку благодарна была. Да, я хотела его, но, когда голова кружиться переставала, начинала трястись за будущее да смущаться ожидавшейся близостью.

Ланэйр помолчал, глядя сквозь цветочную завесу на догорающий закат и расходящиеся парочки, и повернулся ко мне: