Королевская канарейка (СИ)

Обратный путь по узкой тропе, вниз, в туман, показался мне коротким — помню, что Фрар с владыкой шли впереди и увлечённо обсуждали аспекты боевого свиноводства, а аранен шёл рядом — и всё, что он говорил мягким своим голосом, звучало как «я люблю тебя». Ощущала приступы чистого счастья, аж голова кружилась, вечно хотелось идти вдоль этой скальной стенки, а он чтобы смотрел и говорил.

Однако как только спустились, владыка с улыбочкой поманил — и, когда подошла, взял под руку. Аранену тут же дал поручений всяких и выпроводил.

Нас же Фрар в сокровищницу поволок. Как будто мало вчера показалось.

Долго спускались на низко гудящей платформе, и мимо проплывали норы да отнорки, видные в голубоватом сиянии росшей на стенах плесени.

Видно, ниже этот лифт не шёл — платформа с глухим металлическим лязгом остановилась, и дальше мы спускались по узкой каменной лестнице. Фрар сам светил факелом, взятым с подставки рядом с платформой.

Спуск перемежался небольшими ровными площадками, на которых стояли до зубов вооружённые, закованные в броню воины. И вот сейчас гномы не казались маленькими. Чувствовалась чудовищная сила профессиональных молотобойцев и темперамент потенциальных берсерков. Смотрела с опаской и уважением.

Начала было с ужасом думать, как же обратно взберусь, да долго ли спускаться будем — и тут мы пришли. По двери сразу было видно, что в сокровищницу, я только одного не поняла — ход-то узкий был, по которому мы спускались, зачем же дверь такая огромная? Ростов в шесть человеческих, и ширины соответствующей, гладкая абсолютно, но со всякими надписями, выкованными из мифрила и инкрустированными в красновато-коричневый камень.

Как она отпиралась, непонятно — просто створки сами медленно начали раздвигаться. И за ними сразу, прямо от входа начиная, были навалены кучи золота, хрестоматийные такие. У Гимли золотишко хоть в сундуки сложено было…

Но через этот зал мы проследовали, не останавливаясь, к противоположной стене. Фрар только кучи факелом подсвечивал да иногда останавливался, любовался и золото ручейками сквозь пальцы пропускал. И хвастался не переставая — что монеты здесь всех царств, что богат его народ и счастлив. Трандуил, по-моему, смотрел, скорее, с сочувствием и в какой-то момент мягко сказал:

— Друг мой, не лучше ли пускать золото в оборот? Я бы мог способствовать… Оно приносит доход, а если лежит без дела в одном месте, то от него опасность — драконы чувствуют такие места и могут, не дай Эру, пожелать завладеть богатствами…

Фрар только отмахнулся. Трандуил только вздохнул. И всё.

Вот замечала, что эльфы, давая добрые советы, абсолютно ненастойчивы. Скажут раз, а дальше с любопытством исследователя смотрят, как ты, не вняв, в лужу садишься. Зато, как до своих интересов дело доходит, так они и гнома упрямством упарят. Уж такой народ.

За дверью в конце зала снова была охрана и ещё одна лестница вниз. Осторожненько спросила Фрара, почему лифта нет. Тот, польщённо раздувшись (похоже, польстил сам факт обращения, я в присутствии двух королей вела себя баклажаном и слова лишнего не говорила), со всей откровенностью ответил, что так обокрасть труднее.

И мы продолжили спуск.

Сволочное хранилище опускалось в толщу горы на семнадцать этажей, и на каждом Фрар задерживался всё дольше — чем ниже, тем бесценнее было содержимое; банальные кучи золота и сундуки с камнями сменились подсвеченными как будто адским пламенем выдающимися самородками да драгоценными желваками — и не все были найдены в горе, что-то было куплено или трофеем досталось. О чём рассказывалось со всем простодушием, и во вдохновенный рассказ об уникальных драгоценностях вплеталась нота боевого свиноводства. Фрар скакал, размахивая факелом, как топором, и по тёмным неподсвеченным углам мрачной пещеры вспыхивал и дрожал отсвет пожаров войны. Слышался лязг боевых кирок и мотыг, хрипы умирающих, грохот барабанов — кровавый мираж потрясал сокровищницу. На следующий этаж я спускалась под впечатлением, а там оно сменилось совершено другим.

Огромный зал был завален ювелиркой — в отличие от золотых гор на первом этаже здесь барханами насыпаны были перстни, браслеты, ожерелья и ещё чёрт-те что.

И над барханами витал безошибочно мною учуянный дух инвентаризации.

— Ибун, где изделие номер двести двадцать пять, дробь семнадцать по ведомости «Браслеты мужские со вставками»? — спрашивавший сварливо потрясал длиннющим свитком, и серое лицо было полно гнева.

Трандуил сжал руку, восхищённо шепнул:

— Мастер Телхар, — и, к моему удивлению, первым ему поклонился.

Мастер Телхар поднял глаза от ведомости и внутренне рассиялся, но при этом лицо у него не сказать чтобы подобрело.

— Ваши Величества! Богиня! — он тоже поклонился — не больно-то низко, а уж угодливости и тени не было в нём.