Королевская канарейка (СИ)

— Нет-нет, так не получится. Подожди немного, она сейчас привыкнет, и я смогу насладиться тобой, — дыхание Трандуила становилось всё более рваным, а голос умоляющим. — Сладкая, ну прими меня наконец!

Эта странная борьба продолжалась довольно долго: попытка сползти, лёгкий толчок, загоняющий член обратно, и глухие просьбы срывающимся голосом. Она приносила всё большее удовольствие, и в какой-то момент я почувствовала, что внутри как будто и правда распускается огненная бархатистая роза. Очень удивилась ощущениям, вопросительно посмотрела на Трандуила — чтобы увидеть, как он каменеет, накрываемый волной страсти; глаза из ясных становятся мутными, черты лица плывут и тяжелеют, и губы кривятся, как от невыносимой муки. Попыталась отодвинуться, но он не дал.

Почти без голоса, на выдохе:

— Нет-нет. Не могу больше. Шутки кончились. Я ждал тебя три тысячи лет, — и ударил, перестав себя контролировать.

Не успела испугаться, потому что была накрыта такой же волной. Всё, что он делал до этого — было лёгкой прелюдией. На синдарине он больше не сказал ни слова, полностью перейдя на квенья, и перестал играть со сменой поз и каким-то разнообразием. Со стороны, наверное, выглядело не слишком интересно. Но разница в переживаемых ощущениях была колоссальной. Всё, ранее известное мне в качестве наслаждения, не имело никакой ценности по сравнению с этим. Это как если бы я пыталась согреться на морозе, зажигая спички — а потом вдруг очутилась внутри солнца. На краю сознания мелькала уверенность, что, при желании, Трандуил действительно мог бы убить меня таким образом, если бы не давал иногда подышать и отойти от немыслимого наслаждения, и я бы даже не почувствовала смерти. Просто остановилось бы сердце. Я же всего лишь человек)

* * *

Не помню, как заснула, но сквозь сон слышала чудовищную грозу и шум ливня. Земля сотрясалась, но я спала и спала.

Проснулась в своей постели от поцелуя короля:

— Вставай, соня, ты спишь уже второй день. Королевская канарейка должна не только спать, но и есть)

И иногда её имеют до потери сознания.

— Чудесная, чудесная должность, — вслух, льстивым голосом.

Какое у него стало мягкое, безмятежное лицо!

— Держи, выпей, — и передал со столика бокал с каким-то настоем.

Почувствовала, что да, пить хочется. И есть. И что жизнь прекрасна, но нова и подозрительна для тела, перешедшего пределы, доступные человеку. Пошевелилась и тут же ощутила болезненный отголосок бешеных ночных толчков. Трандуил, заметив тень боли, быстро успокоил:

— Это пройдёт. Ты маленькая внутри, но способна выдержать меня, — и, вздохнув, добавил, — чуть с ума не сошёл, пока заставил тебя принять мой член полностью. Дальше будет легче, ты привыкнешь.

И, не давая ничего сказать, обвил шею ожерельем:

— Это красный бриллиант «Пламя Арды». Камня чище и прекраснее не найти, но я был неправ, когда говорил, что подарю тебе камни, достойные твоего сияния: таких нет, — и поцеловал.

Всхлипнула, тут же начав его желать, но он отстранился со смешком:

— Нет. Придётся подождать недельку, прежде чем повторить.

— Зачем? У меня ничего не болит… почти.

— Ты не чувствуешь. Нагрузка на сердце и нервную систему была огромной, и не надо торопиться, пусть тело и дух придут в норму.

Ну, это да. Встав, почувствовала слабость, и что шатает немного.

— Ах, да. Спасибо. За ожерелье, за все драгоценности… я ж ни разу не поблагодарила. А более всего за вас и вашу жизнь, владыка. Хорошо, что вы читаете в сердце, словами я передать не могу. Позвольте, я приведу себя в порядок.

— Да-да, я подожду, — Трандуил отпускающе махнул рукой и уселся в кресло.

Мда, это место всё-таки саднит. Но терпимо. Сходив в кабинет задумчивости, пошла умываться и взглянула в зеркало. Подозревала, у меня будут синяки под глазами, но из зазеркалья смотрела голая сияющая богиня. Скоро я перестану узнавать себя. И да, «Пламя Арды» не зря так пафосно называется. Огромный красный камень в окружении белых. Неспокойный камушек. Глядя, как он полыхает изнутри, подивилась, что «Глазом Саурона» не назвали. Но да, символично. С намёком на пережитую ночь.

Вспомнила, как любовница одного латиноамериканского диктатора, известная умом и остроумием, пришла на раут в роскошном жемчужном ожерелье, и кто-то из дипломатов не слишком удачно польстил, спросив, сколько же ракушек пришлось открыть, чтобы получить такое чудо. Присутствовавшие, знавшие, что на местном жаргоне «ракушка» значит женский половой орган, вздрогнули и притихли, но дама, улыбнувшись, ответила: «Всего одну, мсье, всего одну».

Примечания:

tecindo — «пиздец»(квенья)

nandelle — «скрипка»

a’maelamin — «возлюбленная»

31. И цветение

«Две вещи удивляют меня в этом мире: звёздное небо над головой и нравственный закон внутри нас». © Иммануил Кант

«Нравственного закона во мне как не было, так и нет, зато звездное небо над головой имеется, и оно воистину прекрасно».

Макс Фрай. «Жалобная книга».

Всё-таки ночь с богом даром не проходит: шатает меня.

— Я хочу лечь.

— Nandelle, тебе нужно поесть. И немного пободрствовать. Я настаиваю, — интонация обеспокоенная.