Королевская канарейка (СИ)

Слегка удивилась. Уже второй раз назвал невестой — а до того, как я понимала, никто не осмеливался. Жениться на живом пламени — посягательство на свободу, кощунство… но смолчала. Кто знает, что он имеет в виду. Пусть называет, как нравится. Уж замуж-то Трандуил меня точно не отдаст. Вспомнила гадкую, Далем записанную поговорку: «Заступа и в аду хороша: когда и не вилами, а кочергой посунут». Замуж не хотелось, но во владычной заступе я была более чем уверена. Завтра утром меня отсюда выдернут по-любому. Эта мысль вернула благодушие и любопытство. Хотелось получить удовольствие от приключения, а не прикапываться к рыжику с подозрениями.

Он спрыгнул с лошади, и, снимая меня, показал рукой на дубовую рощу под скальной стенкой, на краю которой рос его дуб:

— Это моя роща.

Удивлённо подняла бровь: у эльфов принято было владеть конкретными деревьями-домами, но чтоб целой рощей? Он понял и улыбнулся:

— Я был женат, у меня два сына и две дочери, старшие сын и дочь тоже имеют детей, а те своих… почти вся роща заселена моими потомками.

Ого, а рыжик-то патриарх, оказывается… ну да, мне других и не подсовывают, похоже. Трандуил же сам говорил. Пожившие, с детьми, желающие сгинуть с честью, урвав напоследок поцелуй богини…

Не зная, как себя вести, от чистого сердца пожелала ему обзавестись ещё кучей детей. По его смешку поняла свою бестактность — и что он не обиделся.

— У меня не будет других женщин, кроме тебя — и это навсегда.

Дрогнувшим голосом сказала, что верю, что уж он-то проживёт достаточно долго, чтобы… И умолкла, когда он с улыбкой поднёс к моим губам палец:

— Нет. Я любил жену. Смерть её пережил тяжело, но пережил. Потом — владыке нужна была моя служба, а мне было всё равно. И я много путешествовал по Арде. Род службы был таков, что у меня было немало… связей. Тебе ведь всё рассказали наверняка, да? — по лицу понял, что да, и невесело усмехнулся. — После того отсутствие телесной близости в жизни воспринималось отдыхом и облегчением.

Вздохнула. Да, понять можно. Что уж там не понять. Лисефиэль улыбался всё светлее:

— Ты моя последняя. Я счастлив, что невозможная звезда упала в мои недостойные руки, — и он перешёл на квенья, да с такими оборотами, что понятно было: красивое говорит, а что, непонятно уже. Но и так было хорошо.

Правда, мелькнула мысль, что звезда-то не сказать, чтобы упала, скорее, эру Лисефиэль не поленился и отковырял её… с того, на ком она висела.

С облегчением зашла в тепло — на краю обрыва вид был красивый, но малиновый ветреный закат ощущения уюта не добавлял. Внизу дуба оказалась, как во многих эльфийских домах-деревьях, конюшня временная, с подстилкой из сухих листьев и яслями, полными сена. Я знала, что постоянно тут лошадок не держат, обычно в большие конюшни или в табун, если летом, отправляют. Хотя, может, Салмаах и всё время тут живёт. Этнографическими и бытовыми вопросами я Лисефиэлю не докучала. Молчала и улыбалась.

И чуть не упала, когда перед нами из ниоткуда вылез седой упитанный мышь и скрипуче сообщил:

— Приветствую, цветочная королева! — и, пока я пялилась, открыв рот, обернулся к Лисефиэлю и добавил, умильно сложив лапки: — Красота-то какая неописанная! Истинно невозможная звезда! Vaniar akuna miel! — похоже, слышал наш разговор. Про недостойные руки, однако, ничего не сказал.

Губы Лисефиэля дрогнули улыбкой, он лукаво взглянул на меня и выдохнул:

— Позволь представить: это старейший брауни Арды и мой дворецкий.

Усилием воли удержалась от прыжка и бестактного вопля из серии «оно говорит⁈» и ласково поздоровалась:

— Звезда сияет в час нашей встречи, уважаемый мышь.

Мышь польщённо — и льстиво! — поклонился и выразился в том смысле, что дерзнёт назвать своё имя в моём присутствии. И пропищал — повторить это я не смогла бы. Он-то, похоже, на многих языках говорил, а вот у меня пищало не выросло. Впрочем, мышь это понимал и, снова кланяясь, сообщил:

— Но прекрасная может называть меня так, как ей удобно.

Всё ещё поражённая, буркнула:

— Дживз, — и на слегка обеспокоенный взгляд глазок-бусинок как можно слаще поведала, что это божество дворецких. Похоже, Дживзу сахарку лучше было пересыпать, чем недосыпать.

Он какое-то время думал, а я сомневалась, удалось ли нальстить достаточно, но, судя по довольно зашевелившемуся носу, удалось. Лапки всплеснули хлопотливо:

— Лорд, леди! — я аж головой потрясла от того, какой образной ощущалась его речь, но нет, всё слышалось, как слышалось: — Банька-то с утра натоплена, вас дожидается! Прошу за мной!

Глянула на «лорда», тихо, с любопытством спросила:

— Ты с утра в отъезде?

Тот безмятежно кивнул:

— Навещал правнуков, любовался на весеннее солнце, заячьи игры и проклёвывающиеся подснежники.

Хм… ну да, для эльфа тоже занятие. Хихикать не стала.