Королевская книга

Вблизи стали видны руины, поросшие бурьяном и молодыми деревцами. Пустые, разрушенные фундаменты и обломки были неподвижны, а над ними мерцали былые облики домов, овеществляясь и вновь пропадая.

Доносились звуки — разрозненные и отрывочные, не похожие на ровный монолитный шум большого города. Каждый из них вырывался из тишины как из трясины, и тишина тут же снова поглощала его, не позволяя родиться эху.

Горностай устремил взгляд на вершину холма и одновременно куда-то внутрь себя.

— Надо же умудриться такое сотворить с целым городом… — пробормотал он потрясенно. — Он разрушен, но существует… Я бы сказал — почти существует. Жители его живы, целы дома и сады… улицы… Только они где-то… не совсем здесь.

— Не совсем здесь? — повторил Терн.

— Это трудно объяснить, государь.

Подумав, Горностай сказал, что сравнил бы город с вещью, в существовании которой сомневаются. Не отрицают безоговорочно, но то и дело отказывают ей в праве на существование, в зависимости от переменчивых обстоятельств, новых фактов и собственного настроения. Ее бытие не утверждается и не отрицается, поэтому в сознании она стоит где-то на зыбкой грани существующего и несуществующего, переходя то на одну, то на другую сторону.

— Город не воображаемая вещь. Он либо есть, либо нет, — отрезал Терн, редко испытывавший сомнения и колебания.

Горностай вдохновлялся на глазах:

— Его воображает и в его существовании сомневается тот, с чьей незримой помощью он был сперва создан, а потом разрушен. Это длинная история, в которой пришлось бы затронуть тему движущих сил бытия. Если вы читали трактат Телория Преподобного…

Терн трактат не читал и не склонен был слушать философские рассуждения, тем более в исполнении юного ученика Таора Арнета. Он остановил его жестом, соскочил с коня и приказал всем располагаться на отдых.

Сырые дрова нещадно дымили. Дым стлался низко над мхом, между редкими, облетевшими деревьями и рассеивался над дорогой. Согревшись едой и огнем костра, ангарские воины молча, как завороженные, смотрели на мерцающий город. Арника рассматривала птиц в небе, Терн сидел поодаль на поваленном стволе и медленно листал свою книгу.

Он легко обрел бы душевное равновесие, поупражнявшись с мечом, ощутив собственную силу и безупречно послушное этой силе оружие. Слова не давали успокоения и ясности, наоборот — тревожили и манили загадками, на которые не было ответа. Хитроумный советник вынудил его поступать так, как ему, Терну, несвойственно, и дал в руки эту книгу, заставив размышлять над непостижимым и прислушиваться к отзвукам написанных на бумаге слов.

— Арника, подойди, — сказал он негромко.

Она обрадованно вскочила с места.

— Эту книгу нужно будет оставить в замке Даугтер, в одной из комнат. Здесь обозначен путь. — Терн перевернул несколько страниц, и Арника увидела нарисованный замок. Он специально был изображен без крыши, чтобы можно было проследить тянущуюся от входа по его закоулкам темно-красную линию. Она приближалась сложными завитками к башенке, где был красный квадрат.

— Я запомнил его так, как если бы ходил по нему наяву каждый день в течение года. Возьми.

Память ее на миг стала двойной, но ни вольных, наполненных ветром равнин, ни города с золотыми башнями, ни высоких чужих звезд Арника не увидела. В голове осталось только бессмысленное: «От двери прямо, только четные ступеньки, направо, винтовая лестница вверх и дальше по ступенькам: вторая, четвертая, пятая, шестая, восьмая, седьмая, девятая…»

— Можешь идти, — сказал Терн.

Ну почему, почему ты не хочешь поговорить со мной, тоскливо подумала она. Всякий раз ты глядишь сквозь меня — так люди выглядывают в окно, чтобы посмотреть, что делается на улице. А я не окно, я живая и настоящая…

— Не время, — ответил он, старательно смягчая свой голос. — Не время и не место для тех разговоров, каких ты ждешь от меня. Ступай отдохни, нам предстоит еще долгий путь.

Ничего, утешала себя Арника, возвращаясь к костру, я же загадала желание, и Первый Снегопад обещал мне, что исполнит его. Он уже исполняет — я с Терном, а Терн со мной. Она тихонько улыбалась огню, огонь улыбался ей и танцевал, пригибаясь и взметываясь.

Верховой ветер разорвал облака, костер побледнел в свете холодного солнца. Стая неведомых птиц перестала кружить над холмом и полетела на запад.

— Будем считать, что это добрый знак, — сказал Горностай, щурясь. — Самое время идти дальше.

Перевалило за полдень, когда путники пешком поднялись на холм и подошли к городским воротам, внезапно вознесшимся над ними и дрожавшим в воздухе около минуты.

— Не оглядываться! — предупредил Горностай. — Смотреть под ноги внимательно.