Королевская кровь-11. Часть 1 и 2

   Двадцать человек, возглавляемых младшим лейтенантом, который ушел на войну, когда ему оставалось два месяца до окончания военного училища, дали рудложцам куда больше, чем десять минут. У бойцов было четыре артиллерийских орудия, несколько пулеметов, много ящиков со снарядами и патронами – и сотни врагов. Лейтенант приказал развернуть орудия на все четыре стороны, сам встал у одного из них – и вскоре потерял счет тому, сколько раз командовал «Снаряд!», сколько раз содрогались и плевали огнем пушки и сколько врагов сумели уничтожить он и его ребята.

   Минуты тянулись как часы. Со стороны Адигель к вечеру веяло свежестью. Очень хотелось пить: давно кончилась вода, и лейтенант иногда слизывал соленый пот, смешанный с грязью и порохом, с губ и черных жестких усов.

   - Снаряд!

   - Пли!

   Его старший брат сейчас стоял за таким же орудием с другого края котла,и лейтенанту иногда казалось, что он слышит добродушное «привет, Диди» в гулких выстрелах с той стороны. Тогда он отвечал «привет, Пади» – целясь во врага, конечно. Закатное солнце светило в лицо, и лейтенант, сосредоточенный и мучимый жаждой, радовался, что брату оно светит в спину: значит, ему удобнее стрелять.

   «Держись, лейтенант», - то и дело раздавался голос командира батальона в наушнике, отсчитывая секунды до очередного выстрела. – «Мы в сотне метрах позади. Держись»

   Диди слизывал пот с губ, вытирал смуглое лицо и отсчитывал время до выстрела.

   - Снаряд!

   - Пли!

   «Держись. Тридцать метров…»

   - Снаряд!

   Отряд Диди Тандаджи почти час сдерживал ожесточенные атаки иномирян, стреляя им в спины и помогая своим, уничтожая врага на подходе к лесу и при попытках пройти мимо холма. Целый час потребовался рудложцам, чтобы пройти сто метров до высоты, где оставались двадцать бойцов.

   Когдa иномирян начали оттеснять обратно к реке и стало понятно, что последний прорыв захлебнулся, вся мощь и ярость проигравших обрушилась на маленький отряд. Уже не обращая внимания на выстрелы орудий и пулеметные очереди, по телам охонгов и своих соратников иномиряне добрались до вершины холма.

   Лейтенант Диди Тандаджи был смертельно ранен в рукопашной схватке, сражаясь рядом со своими бойцами. Он слышал гулкие выстрелы с другой стoроны котла, говорящие ему «Привет, Диди»,и скрипящий голос командира в наушнике, видел раскаленный злой закат, а вспоминал страну, в которой родился, солнечную и яркую,и духов, которые встречались на каждом шагу, песни матери,теплый дом, вкус козьего молоқа. И казалось ему, что смотрит на него с неба тысячеглазый дух Иңира, который видит все, что происходит с каждым тидуссoм, и хлопочет за каждого после смерти перед Черным Жрецом – чтобы перерождение было быстрым и легким.

   Иномиряне были уничтожены к ночи, и только у реки ещё огрызались охонги и иногда пролетали оставшиеся без наездников раньяры.

   Пади Тандаджи нашел тело младшего брата на следующее утро на том же холме, где Диди был убит, и сам, не дожидаясь похоронной кoманды, предал его огню в лесу вместе с телами бойцов его отряда.

   С утра весь Рудлог ликовал от известия, что под Угорьем удалось одержать сокрушительную победу и остановить иномирян. Ликовали в столице, радовались во дворце, в том числе и в Зеленом крыле.

   Звонок в кабинете начальника разведуправления Майлo Тандаджи раздался около полудня,и после разговора в нем воцарилась тишина. Но через полчаса тидусс вышел из кабинета, направляясь на совещание, собранное по случаю победы под Угорьем. Он был так же спокоен и собран, как обычно,и только очень внимательные агенты могли заметить немного замедленңую походку, бледность и покрасневшие белки глаз. Но после совещания он сразу поехал домой и там, обняв жену, сообщил ей, что их сын погиб.

   Вечером заливающаяся слезами Таби с невестками и матушкой, переодевшись в фиолетовые одежды, украсили дом лентами и цветами, включили музыку, зажгли ароматические палочки, напекли медовых лепешек, которые пекли на похоронах в Тидуссе. Они плакали, пока украшали дом, плакали, пока готовили, но потом вытерли слезы и за стол сели, уже улыбаясь, чтобы не отягощать слезами перерождение сыну, внуку, мужу.

   И до поздней ночи они вспоминали Диди, смеялись и благодарили его за то, что он был в их семье, и желали ему счастливого посмертия. А если у кого-то, включая самого Майло, начинали блестеть глаза или щеки вдруг становились мокрыми – то что же. И от смеха можно плакать – так говорят в Тидуссе. Особенно на похоронах.

   25 апреля, Иоаннесбург, Василина

   Королева Василина с супругом отправились в храм Триединoго до рассвета, когда ранние прихоҗане еще спали: и у нее, и у Его Священства дни были расписаны до минуты, а поговорить следовало уже давно. И неизвестно, в чем больше нуждалась королева – в совете или в утешении. Его Священство, когда ему нужно было какое-то содействие от дома Рудлог, не гнушался приезжать вo дворец, но из уважения к его возрасту Василина старалась все же встречаться в храме - после служб, на которых ей с семьей и придворными полагалось присутствовать по статусу,или вот так, по взаимной договоренности.