Королевская кровь-12. Часть 2 (СИ)

— Мой тиодхар, — со страхом докладывал второй, — сейчас большая часть наших отрядов скопилась вокруг холма, на котором открылись врата, наши войска не могут продвигаться. Улицы города узкие, расходиться по ним получается медленно из-за сопротивления и слюдяного растения, которое бьет по всадникам и инсектоидам, стоит только выйти. Единственное, у кого получается двигаться быстро — это отряды на раньярах и невидши. Они режут и растение, и противника. Но они продвигаются вперед — а за их спинами снова вырастают заросли.

Тмир-ван хмурился, понимая, что если бы у защитников города были огненные орудия, которые встречали другие армии, то они бы уже накрыли его отряды со всех сторон и он бы проиграл, не двинувшись с места. Он изучил все доклады связных о боях других армий, изучил оружие противника и возможности их колдунов, но подобного не встречалось нигде. Могут ли его силы вообще противостоять такому колдовскому оружию, как это слюдяное растение?

— Мой генерал, — говорил третий, прилетевший следом, — в городе появилась женщина с белыми короткими волосами, худая и маленькая. Она испепеляет наших воинов потоками огня, перегораживает улицы огненными реками, и ей служат пламенные птицы, которые жгут наших инсектоидов.

Тмир-ван поднял руку, осознавая то, что услышал, и взглянул на пленника.

— Как выглядит твоя жена? — спросил он. И добавил ментального давления.

Пленник измученно посмотрел на него глазами, так похожими на глаза сына, и Тмир-ван снова ощутил, как укололо сердце. Краем уха услышал, как задержал дыхание черкающий пером по бумаге Арвехши и выдохнули стражники.

— Моя жена прекрасна, — медленно и певуче проговорил колдун. — Она белая, как облако, ростом мне по грудь, хрупка и тонка, как лоза, но силы в ней больше, чем во всей твоей армии.

— Что же, надеюсь, она так же дорожит тобой, как ты ей, и обменяет город на тебя, — усмехнулся Тмир-ван. Пленник, слабый и покоренный, не отреагировал.

Генерал понимал, что вести с полей боя тревожные и нужно идти в новый мир самому, смотреть на картину боя, принимать неожиданные решения. Да, туда пошли воевать опытные военачальники, его тха-норы, которым он доверял как себе, — но все же опыта у него больше, и куда деваться, если весь город — это одна большая ловушка?

Но даже здесь, в ставке, он уже видел два варианта решения. Первый — создать из армии кулак и пробиваться узконаправленно за пределы города, туда, где нет слюдяного разумного растения. Пробивать для войск широкий коридор от врат, вставать лагерем на другом берегу реки и начинать разведку других городов — так же ли они прикрыты защитником или нет? И второй — использовать ценного заложника. Знал бы жрец Имити-ша, насколько ценного!

Тмир-ван, решившись, вызвал одного из тейрхов-помощников, что ждали у шатра.

— Собери и возглавь воздушный отряд для поисков белой колдуньи, — приказал он. В глазах тейрха мелькнул страх, но он склонил голову. — Огненные реки видны издалека, ты быстро найдешь ее. Передашь ей письмо от меня. И прикажи патрулям у врат пропустить ее с той стороны и ни в коем случае не навредить с этой, если только она действительно придет одна. Здесь сопроводить ее без увечий ко мне. Кто навредит — отдам на пищу охонгам! — Тиодхар повернулся к связному. — Арвехши, пиши. — И он на языке нового мира, рудложском языке проговорил:

— Колдунья! Я, Тмир-ван, тиодхар войск Лортаха, говорить тебе: твой муж, крылатый колдун, у меня в плен. Если хотеть увидеть его живой, прекратить сопротивление, приходить через врата. Приходить одна, без свита, чтобы поклониться нашим боги, поклясться служить им, сдать город. Тебя пропустить во врата без препятствий. Дать тебе четыре доля папоротника времени, если ты не прийти через четыре доля, тебе принести голова твой муж.

Пленник поднял голову. Его зеленые глаза казались тусклыми, и Тмир-вану очень захотелось, чтобы жена его пришла сюда. Чтобы не пришлось его убивать.

Генерал нахмурился, пытаясь понять, что его царапает, что ускользает от него — но мысль, что расположение к пленным и врагам он никогда не испытывал и всю сопутствующую кровавость воспринимал спокойно, как часть работы, растворилась, сменившись тем самым неприятным сочувствием.

— Колдун, теперь ты писать, — он обратил свой взор на пленного. — Арвехши, дай ему свиток и перо с чернилами. Вы, — он повернулся к арбалетчикам, — высвободите ему руку. Да не эту, не видите, там кость торчит? Целую, иначе как он писать сможет?

— Что писать? — сипло спросил пленник.

— Что ты в плену и просить жена сдать город.

Колдун приподнялся на полу и протянул дрожащую руку к перу из хитина. Обмакнул в чернила. И, останавливаясь на каждом слове, вывел несколько фраз.

Арвехши поднял свиток, перечитал, отдал генералу. Тмир-ван, морща лоб, тоже прочитал — то ли написал пленник, нет ли тайных знаков, тайного смысла? Но слова на языке нового мира были написаны неровно, с кляксами: было понятно, что не привычен пленник использовать перо, да и рука не пишущая.