Королевская кровь

— Все эти журналистики, которые и двух слов связать не могут, с ужасным воспитанием! Что только они не писали о моих девочках и о Ее Величестве! Что и ведьмы, и вырожденки, и бездушные куклы! И…, - тут она осекается, — таких слов в приличном обществе то не употребляют, а было прямо на первой странице, что они развратные были.

— Но ведь это неправда? — спрашивает он, осторожно пробуя ароматный травяной чай. На хрупком столике перед ним стоят малюсенькие пирожные, такие же аккуратные, как сама Дарина Станиславовна Митина.

— Королева любила мужчин, это правда, — строго говорит она, немного поизучав его, пожевав губы и словно приняв какое-то решение. — Но в ее поведении не было ничего развратного или неприличного. И девочки, — Дарина Станиславовна всхлипывает, — ангелочки мои!

— Я пришла, когда старшие, Василина и наследная принцесса уже выезжали, — продолжает она, аккуратно пригубив чай, — а младшая только-только родилась. Каролина была поздним ребенком, но Ее Величество хлопотала с ней, как с первой. Сама грудью кормила, ночью с ней спала. Тогда королева очень похудела, взглянуть было страшно, вот и взяли меня в помощь.

Писатель внимательно слушает, делая какие-то пометки в большом блокноте, и вдохновенная его вниманием, старушка подробно рассказывает о быте королевской семьи, когда они скрыты от публики, наедине с семьей.

— Про старших я мало рассказать могу, мы практически не встречались, они часто с матерью и отчимом участвовали в официальных мероприятиях. Ее высочество Ангелина всегда как рыба в воде с этой официальщиной была. Никогда я ее не видела непричесанной или неопрятно одетой, хоть сейчас посольство принимай. Очень вежливая всегда, холодная, хотя, честно говоря, несколько раз заставала я ее в таких же приступах гнева, которые и ее матери были свойственны. Что поделаешь, наследственность. Говорят, все Рудлоги как пламя — долго горят ровно, но если уж вспыхнут, то сокрушают все на своем пути.

А вот Василинка наоборот, очень спокойная была и добрая. Она единственная, у кого я только раз видела приступ гнева. Тогда она с матерью сильно поругалась, как они орали друг на друга, как крушили все в комнате! Из-за чего не знаю, вроде как мать запретила ей что-то. А так само спокойствие, и на всех вокруг она как-то умиротворяющее действовала. Жизнь светская и выезды ей очень не нравились, я не раз слыщала, как она мать просила не брать ее с собой. Ей нравилось рисовать что-то, вышивать, расписывать. Любила готовить, часто на кухне я ее встречала. Ирина-Иоанна кривилась, конечно, но молчала. Но Васенька редко оставалась дома, королева собиралась устраивать какой-то межгосударственный брак, поэтому настаивала, что она должна знать все то же, что и старшая принцесса.

— А вот про младших — сколько угодно. Марина всегда была немного замкнутая, мне казалось даже, что она завидует немного сестрам, что они выезжают уже. Очень любила животных — у нее жил огромный лохматый пес, Боб, абсолютно невоспитанная собака. С лошадьми ладила, постоянно пропадала на конюшне. Ездила верхом лучше всех в семье, даже какое-то призовое место на юниорском чемпионате взяла.

"Проверить ветеринарные клиники и частные конюшни", — написал лже-Инклер, и ободряюще кивнул старушке.

— Но при этом девочка была самая чувствительная, застенчивая. Если ругалась с сестрами, то плакала потом сильно. Краснела постоянно. Вроде как была у нее подружка из аристократов, с которыми они вместе гимназию посещали, та часто у нее гостила. Но где она сейчас, не знаю.

"Евгений Инклер" строчил, забыв, что диктофон включен, и все можно будет потом прослушать и осмыслить.

— Полечка, четвертая принцесса, вот это настоящий бесенок в юбке. Этикет ей давался очень трудно. Знать-то правила она знала, но сколько энергии в ней было! Ей очень трудно было следовать им, правилам этим. Постоянно носилась по дворцу, что-то ломала, роняла. Очень спортивная — королева рано отдала ее на борьбу, чтобы немного унять энергию. Помимо школы она еще ходила не только на борьбу, но и на фехтование, спортивную стрельбу, и, кажется, скалолазание, но все равно переворачивала дворец вверх дном. И к языкам была способна. Они, конечно, все девочки-умнички, но Поля просто феномен какой-то была…постоянно с ободранным коленками, локтями, с синяками от занятий, но в принципе никогда не унывающая.

— А вот Алиночка, хоть всего на год младше — полная противоположность ей. Стихи писала, в свои-то семь лет! Представляете? Постоянно читала, как не увижу ее — с книжкой или обучающий фильм какой смотрит. Сочиняла сказки и рассказывала Каролинке, малышка вечером без очередной сказки не засыпала просто. Конечно, в очочках была, посадил ребенок себе зрение постоянным чтением. И глаза, в отличие от всей семьи, зеленющие, непонятно в кого. Может и не от мужа…эээх, это не пишите, пожалуйста…