Королевская кровь. Горький пепел

Загрохотало. Каменные стены столкнулись с таким ревом, что затряслось все вокруг. Столкнулись, сдавливая «цветок» перехода, и замерли на секунду в оглушающей тишине – но по ним побежали трещины, и огромные глыбы стен начали рушиться в провал, складываясь в него, как карточный домик. Демьян, откатом брошенный в снег, засипел от разочарования и слабости, глядя за замедленным обрушением чудовищных пиков. А затем перевернулся на живот, вспорол себе ногтем запястье и, впечатав его в наст, зарычал, прижавшись щекой к снегу.

Стихийный дух откликнулся сразу – будто ждал этого приношения и будто дело было на алтаре, питающем Стену, а не далеко от него в горах. Кровь зашипела, впитываясь; ткнулись вверх, сквозь снег, острия-камни, пронзая вторую ладонь, – много сил нужно было духу, большой оплаты он требовал. Многолетний слежавшийся наст вокруг короля вдруг взорвался зеленоватой дымкой – словно кто-то огромный снизу стукнул кулаком, и поднялся вверх сияющий белый столб, обнажая камень, а дымка впиталась в тело Демьяна. То стихийный дух отдал часть своей силы в обмен на кровь.

Бермонт, шатаясь, с трудом встал на четвереньки – руки светились зеленоватым и вязли в камне как в тесте – и, чувствуя гору, как свое тело, поднял голову, глядя на лежащий выше ледник, погрузил пальцы глубже в гранит и пошевелил ими.

Гора загудела, а сияющий в свете солнца ледник вдруг пошел аккуратными трещинами, будто кто-то снизу разрезал его как торт, заревел, затрещал – и выплюнул длинный узкий «язык», который за какие-то секунды донесся до портала, врезался в поднятые Демьяном и продолжающие обрушаться скалы, а затем, обсыпав и короля, и застывших от ужаса противников снежной крошкой, потек в переход, перемалываясь и перемешиваясь с камнем и землей. Портал замигал, контуры его начали искажаться, скручиваться – и тек, и тек в него гигантский ледопад, пока тот не схлопнулся.

Ледник с ворчанием продолжал ползти вниз, в долину, переваливаясь через остатки скал и уходя вправо от бойцов. А его величество поднялся на слабых ногах, достал из воздуха молот и пошел на помощь своим.

Они укрепились у осколка скалы, вжавшись в нее спинами и отражая атаки взбесившихся раньяров и охонгов. Армейским частям был послан сигнал о помощи – но, судя по всему, остальным войскам тоже приходилось несладко. Бермонт держал щит сколько мог – но силы утекали, и пришлось отказаться от него. Боевые маги, израсходовав резерв, взяли в руки обычное оружие. Они должны были открыть Зеркала для эвакуации отряда, но не сумели из-за сильнейших стихийных возмущений после действий Демьяна. Один за другим возвращались в землю каменные охранники-варронты – их время истекало, – падали берманы охраны и линдморы, прикрывая друг друга и короля, и никому не было дела, кто тут мятежник, а кто нет.

Мелькнула мысль, как будет стыдно перед Пол, если он снова умрет. Мелькнула – и пропала, вытесненная свистящим жаром битвы. Демьян в очередной раз встретил налетевшего раньяра ударом молота и покачнулся – в глазах потемнело. Слишком много сил отдал. Не упасть бы.

Его кто-то подхватил, помог опереться спиной о скалу. Ровент. Черты помощника расплывались, как и всё вокруг. Нападающие охонги и планирующие сверху раньяры казались черными пятнами, и Демьян закрыл глаза, чтобы прийти в себя, – сейчас ему было проще ориентироваться по звукам и запахам. От окружающих берманов несло порохом, животным потом, кровью и адреналином. От инсектоидов – муравьиной кислотой и страхом их наездников.

– Наши идут, мой король, – раздался рычащий голос Ровента. – Недолго продержаться… – линдмор выругался, судя по звукам, прыгнул куда-то в сторону. Совсем рядом раздался гул крыльев, животный визг, звук вспарываемой плоти, заглушаемый криками защитников короля и звуками автоматных очередей. Демьян, покачнувшись, открыл глаза. В нескольких шагах от него опустившийся раньяр трепал одного из охранников, обернувшегося медведем, – бок был уже разворочен, и красная кровь лилась на и так пропитанный ею снег. Позади к защитникам, качаясь на тонких лапах и проваливаясь в снег, подбирались охонги – может, десяток шагов был до них или два. Берман визжал от боли и ярости, пытаясь выворачиваться из страшных челюстей, драться, и без толку царапал лапами по хитину. Глаза его уже закатывались – и Демьян, сглотнув слюну с кровью, оттолкнулся от скалы и под предупреждающий крик Ровента прыгнул к чудовищу, впечатывая меж огромных фасеточных глаз молот. Отвернулся от издохшей «стрекозы» – и тут же засипел от боли, задергался, вцепившись в лапу охонга, пронзившего его грудь. Из последних сил получилось рвануть вперед, прижимая инсектоида к скале, вибрирующе и гортанно отдать приказ своей стихии – камень поглотил охонга до половины и снова застыл, дробя его панцирь и внутренности.