Королевская кровь. Книга 10. Часть 1 [СИ]

Он видел людей, понимал их речь и осознавал, что похож на них, но они все были похожи между собой и малоинтересны, хотя на тех, которых другие называли "женщинами", его взгляд останавливался охотнее. Видел ползущих со всех сторон к хрустальной сокровищнице змей — которые потом истязали его укусами. Видел зверей, и смутный голод всплывал в нем, и вспоминался вкус их крови; видел и больших насекомых — их едкий запах пробуждал в сознании тревожные образы, и тогда он убирался подальше. Он играл меж каменными стенами больших укреплений, и в голову врывалось слово "форты" — тогда он поспешно убегал и оттуда, потому что чувствовал, что еще немного, и снова начнет быстро биться сердце, и снова вернет его под хрустальные своды.

Ветер отыскивал соцветия драгоценных камней в распадах, выбивал и прятал в ямку на берегу моря, смотрелся в зеркала озер, ныряя в них и выныривая на другом конце света, летал за солнцем, убегая от ночи, и мчался навстречу ночи, чтобы подремать, обвившись вокруг скал. Он не думал о времени и не знал, что такое время: все его существование делилось на свободу и боль, а боли он больше не хотел.

* * *

Но однажды, когда ветер в темноте дремал над морем, впитывая запах йода и лениво наблюдая за рыбками, он услышал далекий голос.

"Люк", — шептал кто-то тихо и тоскливо, и ветер застонал, бросившись на волны, заплакал: забилось сильнее сердце, и вновь вынесло его в искалеченное тело. Он открыл глаза, тупо глядя на туманный купол, облизал сухие губы, покосился на мерцающую культю руки и застонал, выгнувшись от очередного укуса.

В этот раз ему удалось сбежать после целой вечности, наполненной ознобом и судорогами. Мир больше не был огнем, но боль никуда не делась. Она просто стала иной, и теперь не обжигала снаружи, а ломала изнутри.

Как только он смог вырваться, он помчался прочь, не оглядываясь, не прислушиваясь, чтобы вновь не услышать тот голос.

Но теперь он знал свое имя.

Его звали "Люк", и странное сочетание звуков то и дело тянуло за собой тревожные картины, образы, ощущения. Его звали Люк, и в сознании, пока он летел, звучал женский голос, который звал его. И вдруг перестали ему быть милы и полет, и свобода, словно где-то позади оставалось нечто важное и нужное.

Он замедлился, пометался в небесах, рассерженно пронзая облака, а затем полетел обратно.

* * *

Люк долго и тоскливо шлялся по побережью, качаясь в ветвях деревьев и швыряя песок в воду, а затем и вовсе улегся на волны, покрывая их рябью, и принялся смотреть в небо.

Когда сияющий шар вновь скрылся в воде, ветер осторожно вернулся в то самое место, где услышал голос.

"Я только еще раз послушаю, — уговаривал он себя, дрожащего от страха перед грядущей болью, — и сразу улечу. Мне это даже не очень интересно".

Он ждал, от нетерпения закручиваясь над водной гладью смерчами, наблюдая, как проворачивается над ним звездное небо. Долго ждал — звезды начали светлеть, голубоватая луна опускалась за море — когда слабый брат-ветерок донес до него с берега тихий отзвук.

"Люк, — звал его кто-то, — мой Люк"

Ветер с места рванулся в ту сторону. Неподалеку от берега увидел он огромный замок, увидел башни, и почти узнал их, и забеспокоился; увидел и беловолосую женщину, сидящую в темноте в проеме стены и зовущую его по имени. Он подлетел ближе — женщина смотрела сквозь него огромными светлыми глазами и полыхала алым жаром, как прекраснейший в мире драгоценный камень.

Он коснулся ее осторожно. Он откуда-то знал, что она может сделать больно. Но сейчас она была слаба и печальна, а ее огонь испепелял ее саму.

Собрать все камни сокровищницы — и то не сравнились бы они с ней ни силой, ни красотой. Они грели, а она почти обжигала, но жар ее, пусть и казался опасным, был завораживающим и манящим. Таким, что хотелось бушевать вихрем и стелиться перед ней нежным ветерком. Таким, что хотелось взять ее себе — он уже было собрался схватить найденную драгоценность и унести в сокровищницу, чтобы она стала только его, когда заметил в алых всполохах два пульсирующих белых пятнышка, которые словно крошечные ветерки медленно кружили друг возле друга.

"Не трогай, — шепнуло что-то внутри, какое-то древнее знание, которому нипочем было отсутствие памяти. — Напугаешь. Навредишь. Это дети".

* * *

С той поры Люк обосновался у каменных стен. Днем он ложился на кроны деревьев и издалека наблюдал за беловолосой женщиной, а ночами слушал ее шепот и плач в ночи.

"Как ты мог умереть? — спрашивала она. — Ведь я так люблю тебя, Люк, мой Люк".

От нее веяло теплом, и ветер с наслаждением впитывал его, чувствуя, как становится сильнее: после его выбрасывало в свое тело, но теперь он терпел боль — потому что знал, что как только выберется, полетит к ней снова.

Иногда он видел другую женщину, очень знакомую, темноволосую — но когда она появлялась из замка, ветер уносился прочь, потому что невыносимо было глядеть на нее, слушать ее голос и не мучиться, не срывать листья с деревьев и не кидаться на высокие башни. Его захлестывало странное ощущение, что она терпит не меньшую боль, и виной тому — он.

* * *