Королевская кровь. Книга 2

— Но побыть со мной просто ты можешь? Демьян? Просто поспим вместе?

— Ты думаешь, я смогу заснуть? — признался он глухо.

— Тогда уходи, — рассердилась принцесса. — Уходи и будем ждать свадьбы!

Он снова стиснул ее, поцеловал, чувствуя, как неумело она отзывается, и радуясь этому, буквально ликуя. Полина сердилась, уворачивалась, но не выдержала, обмякла, приоткрыла губы, и он долго-долго касался их, то сильно и напористо, то мягко, изучая ее и обучая ее, в полной тишине, прерываемой лишь вздохами.

Он не смог уйти и все-таки заснул, прижимая к себе свою Рудлог. Завтра он попробует убедить Василину ускорить и помолвку, и бракосочетание. Или придется искать способы проникать по ночам во дворец в Иоаннесбурге. Иначе он точно не выдержит.

На следующий день, после обеда, королевская чета Рудлога уехала вместе с вышедшей из полнолуния Полиной. Она больше не оборачивалась, и выглядела очень довольной, и периодически улыбалась так, будто готова была захихикать. Василина поглядывала на нее, но ни о чем не спрашивала. А если б и спросила — разве могла Пол поведать, как с утра топала по этажу стража, разыскивая пропавшего короля, и как проспавший Демьян спешно собирался, опасаясь, что кто-нибудь особо догадливый пошлет горничную заглянуть в покои к маленькой медвежьей невесте, и тогда скандала точно не избежать — как и напряжения в отношениях с Рудлогом? И как целовал ее у входа в потайную дверь, и обещал, что скоро они увидятся? И как на прощание, вежливо и почтительно провожая высоких гостей, незаметно вручил ей простенькое колечко, попросив держать постоянно при себе?

«Это ориентир», — сказал он тихо.

Колечко поблескивало у нее на пальце, напоминая о серебряной обручальной паре и будущем обручении, родные не ругались и не стыдили ее, с учителем проблема была решена — что еще нужно для счастья девятнадцатилетней принцессе?

Ближе к вечеру, оставив сестер и их отца в обществе Полины, Мариан Байдек отправился в Зеленое Крыло. Луна отпускала его, возвращалось привычное хладнокровие. И вместе с ним — желание пообщаться со слишком хитрым начальником управления госбезопасности. Тем более, что появилась важная информация — с утра в замке Бермонт состоялся разговор между Василиной и Демьяном. И пусть закончился разговор этот так, что Байдек до сих пор испытывал желание прервать род Бермонт на нынешнем короле. Тандаджи должен знать и принять меры.

Демьян после завтрака пригласил их в свой кабинет и еще раз принес свои извинения за то, что не поставил королеву Рудлога в известность о появлении Полины. И Василина, величественно склонив голову, приняла их. Она вообще не умела долго сердиться, его мягкая жена, но он уже замечал, как меняется она на публике, как становится более твердой, властной. Кровь брала свое.

Но в семье, рядом с ним, она оставалась его маленькой и нуждающейся в заботе принцессой. И иногда — маленькой и нуждающейся в поддержке королевой. К его счастью.

Мариан снова вернулся мыслями к утреннему происшествию. Бермонт подробно рассказал про свои поиски Полины, а в конце передал слова Темного. О том, что ему нужна или подвеска, или кровь Рудлог.

— А можно посмотреть на подвеску? — попросила Василина. — Хотелось бы понять, что в ней такого.

— Конечно, — Демьян снял цепочку с шеи, протянул ей. — Только к камню не прикасайся, это фамильная вещь, неизвестно, как на тебя среагирует.

Королева Рудлога кивнула и осторожно взялась за цепочку. Камень был почти непрозрачный, блестящий жирным глянцем, и будто светился изнутри, мерцая кроваво-красными и темно-лиловыми, почти черными, как последние закатные облака на фоне наступившей ночи, прожилками.

— Странно, — сказала Василина, — у меня такое же ощущение, будто кто-то из семьи рядом… очень сильная вещь…

Она прикрыла глаза и вдруг дернулась, с ней вместе дернулся и Мариан, вскочил, наблюдая, как закатываются глаза у супруги, как ее трясет.

— Не трогай ее! — резко крикнул Бермонт, и Байдек зарычал, и король зарычал в ответ, останавливая его, но барон не сдавался, двигался вперед, к жене, преодолевая ломающий волю приказ.

— Я слышу голоса, — говорила Василина с трудом, и от ее пронизанного болью голоса Мариана выкручивало и тоже трясло, — крики, и мелодию, или длинный крик, который за века сложился в музыку… был бой или война двоих… и женщина кричит… нет надежды, нет!

— Нет надежды! — вдруг взвизгнула, закричала оглушительно она не своим голосом, и заплакала, буквально завыла, словно убитая горем вдова. — Нет! Надежды! Что же вы наделали! Как нам все исправить!!!

— Не смей, — рычал Бермонт, показывая клыки, — нельзя!

Мариан двигался вперед, шаг, второй, пока его жена выла, раскачивалась, и камень подвески качался вместе с ней, и Демьян прыгнул на него, прижал к полу, оскалился ему в лицо:

— Брат! Нельзя! Верь мне, убьешь ее, если остановишь! Не вернется! Надо, чтоб сама!