Королевская кровь. Книга третья

Обедали, хвалили прекрасные блюда, договаривались о поездке Полли на полнолуние в Ренсинфорс — в сопровождении родных, если кто захочет, и придворных дам — чтобы даже намека на что-то неприличное не было. Официально — знакомиться с дворцом, учить тонкости предстоящей церемонии, неофициально — чтобы Демьян мог проконтролировать очередной оборот. Обсуждали предстоящую свадьбу, возможные совместные проекты, и просто общались. И почти ничем не отличался этот обед от знакомства двух любых других семей, дети которых решили связать себя узами брака.

Лаунвайт, Инляндия.

— Уолдред, — сказал Люк дворецкому, отдавая ему плащ, — бутылку коньяка ко мне в спальню. У нас ведь есть коньяк?

— Мы обновили запасы, — выпрямившись, с достоинством подтвердил старик, но глаза его неодобрительно поблескивали.

— Не смотрите на меня так, Уолдред, — усмехнулся Кембритч, проходя к лестнице, — а то попрошу составить мне компанию. Я, кстати, хочу пообедать у себя.

— Увы, леди Шарлотта наверняка не одобрит моего участия, — с видом скорбного святого проговорил старый слуга. — Обед через полчаса, милорд.

— Ваша светлость, — невесело поправил его Кембритч, постучав пакетом с титульными документами по светлым перилам лестницы.

— Прекрасная новость, Ваша Светлость, — не моргнув глазом, произнес дворецкий и поклонился. — Тогда позволю себе предложить вам превосходный виски, мы закупили несколько бутылок номерного пятидесятилетнего Фьюорса для особенных случаев.

— Умеете вы подсластить пилюлю, Уолдред.

— У меня обширный опыт, Ваша Светлость.

Люк поднялся на второй этаж, зашел к себе в комнату, бросил пакет с документами на постель, врубил телевизор. Сходил в душ, переоделся, упал в кресло и закурил — так и курил, пока горничная, тощая рыжая девица, пытаясь не стрелять глазками, ловко накрывала столик у кресла, пока дворецкий торжественно заносил виски и бокалы, наливал первую порцию — на пробу. И ведь действительно уже полуглух и послуслеп, и руки слабы, и спину все труднее держать прямо, а никому не отдаст свои обязанности. И леди Шарлотта никогда не нанесет верному слуге удара, отправив его на пенсию.

— Превосходно, Уолдред, — хрипло сказал Кембритч — или, вернее, уже Дармоншир, когда пахнущий осенью, жженым медом и сухим теплым деревом виски обжег небо, прокатился по телу расслабляющей волной. — То, что нужно. Думаю, нам нужно закупить еще партию.

— Я уже распорядился, Ваша Светлость, — сообщил дворецкий высокомерно и, откланявшись, удалился.

После второго бокала на душе стало легче, и прекрасный овощной суп с говядиной пошел на ура, и запеченный окорок, и мягкий картофель со сладким сливочным маслом. Он ел, думал, пил, просматривал документы, щелкал каналами телевизора, пока палец не замер на кнопке — шел блок международных новостей.

— … состоялась помолвка между Его Величеством королем Бермонта Демьяном Бермонтом и Ее Высочеством принцессой Рудлог Полиной-Иоанной, — вещал аккуратный пресс-секретарь рудложской королевской семьи. — В связи с трагическими событиями на Дне Рождения королевы Василины-Иоанны, было принято решение отметить обручение в тесном семейном кругу, что было встречено с пониманием и одобрением. Этот брак послужит укреплению давних соседских отношений между двумя государствами, поможет сблизить наши народы…

Дальше шли официальные кадры — обрученные, демонстрирующие принятые в Бермонте обручальные пары — кольцо и браслет, связанные цепочками, родные, поздравляющие будущих супругов. Марина, непривычно мягко и ласково улыбающаяся младшей сестре.

Он отставил уже поднесенный к губам бокал, покосился на бутылку. Аккуратно закрыл ее крышкой. И набрал номер, который помнил наизусть.

— Скажи мне, что ты больше никогда не хочешь меня видеть, — попросил он в трубку хрипло, чувствуя, будто стоит на краю обрыва, и уже качается тело — туда-сюда, туда-сюда.

Она помолчала, напряженно, вздохнула, словно собираясь сказать то, что столкнет его вниз — и отключилась. И Люк, откинувшись в кресле, улыбнулся легко и закрыл глаза.

Марина, воскресенье, вечер после помолвки

— Ну что, — как-то сдавленно пропыхтел Мартин в трубку, — всех помолвила? Все прошло спокойно? Не как у Рудлогов обычно?

— Ты что там делаешь? — подозрительно спросила я, прислушиваясь.

— Готовлюсь к эффектному появлению у тебя в гостиной, — сказал он со смешком. — Убери слабонервных горничных и детей, будь добра. И закрой глаза.

— Ни за что, — твердо ответила я. — Ты там кросс бежишь, что ли? Опять от декольтированных дам?

Загадочное сопение было мне ответом. Затем в гостиной открылось огромное Зеркало, и из него полезло что-то огромное, мохнатое. Я взвизгнула, подтянула ноги на кресло, щенок, мирно грызший до этого ножку столика, заскулил, начал припадать на передние лапы, ворчать. Все это чудесным образом разбавил злодейский смех Марта. Он тянул из Зеркала огромного — выше моего роста, мохнатого медведя и покатывался от смеха, глядя на мое лицо и защищающего меня пса.