Королевская кровь. Книга третья

Народ заволновался, отступил из центра площади, образовав круглую площадку, и змей, обдувая людей ветром от крыльев, приземлился, сбросил с себя сумки, обернулся молодым красноволосым мужчиной. Голым — только на запястье левой руки черной лентой вилась тиньки с золотыми капельками на кисточках. Энтери мало оборачивался за эти месяцы, боясь, что тиньки развеется, и каждый раз при обратном обороте проверял, на месте ли она.

Женщины заахали, захихикали, зашептались, но дракон, ничуть не смущаясь, порылся в сумках, достал оттуда штаны, ботинки и рубаху, оделся. И только потом обратился к окружающим.

— Здравствуйте, добрые жители Теранови!

— Здравствуй, змей небесный, — нестройным хором отвечали окружающие его жители. Сзади напирали любопытствующие, где-то в толпе протискивался к зятю старый Михайлис, а за разноцветными химами и платками на помосте Энтери видел Тасю — улыбающуюся и глядящую на него.

— Так это ж архиолох, — раздался изумленный старческий голос и из толпы показался старенький пестренький Никойлис — из тех старичков, что они с Тасей встретили у библиотеки.

— Видать, змеи тоже архиолохами бывают, — глубокомысленно заметил кто-то из народа.

— Эй, подвиньтесь! — наконец-то на свободное место вышел Михайлис, покачал головой, глядя на легко одетого змея. Замерзнет еще, простудится, зачем дочери болеющий муж? И так в прошлый раз едва вытянули с того света. Старый охотник подошел, внимательно посмотрел на черную тиньки, хмыкнул, обнял дракона.

— Прилетел все-таки, — проворчал он. — Я уж за эти три месяца больше Таськи извелся. Она-то спокойна была, говорит — обещал, прилетит. А я думал, вдруг ошибся?

— Прилетел, — согласился Энтери, снова отыскивая взглядом Тасю.

Старик зажег трубку, обвел окружающих победным взглядом.

— Ну что, убедились? Хорош зять-то?

— Убедились, — проскрипел Никойлис умиленно. — Хорош! Рыжий разве что…, - добавил он задумчиво и Энтери расхохотался.

— Только он тебе еще не зять, — смешливо выкликнули из толпы, — пока загадок не решил да благословение не получил.

— Решит, — махнул рукой старик. — А это что у тебя за сумки, сынок?

— А это выкуп за дочь, — пояснил Энтери. — Ковры наши, да золото. Большой мешок — на праздник для всего города, маленький — вам.

Он развязал большой мешок, показал сверкающие монеты. Михайлис сердито попыхивал трубкой.

— Вы, отец, не сердитесь, — сказал Энтери, — у вас свой обычай, у нас свой. Принято у нас выкуп платить за невесту. Вы лучше посмотрите, какие ковры красивые да теплые. Как раз вам в домик на зиму.

Он развернул один ковер, другой. Народ восхищенно зацокал языками, толпа подошла ближе.

— Это где ж такую красоту делают? — спросили из толпы.

— Это в моем городе, Истаиле, женщины плетут, — пояснил довольный Энтери. — К вам скоро придут торговцы из нашего народа, вы их не обижайте, они всякой красоты на продажу привезут.

— А что, — сказал кто-то, — пусть приходят, нам хорошие вещи нужны.

— Ну что же стоите! — крикнула какая-то женщина. — Невеста-то заждалась!

Люди расступились, и Энтери с дымящим трубкой Михайлисом пошли к помосту. Золото осталось на площади, люди к нему не прикасались — раз сказал змей на праздник, значит на праздник. Сейчас подойдет мэр города и заберет, а уж вечером напразднуются, если дракон не оплошает.

— Отец, — проговорил Энтери тихо, — у меня письмо тут. Надо его в королевский дворец отправить.

Михайлис хмыкнул, принимая толстый запечатанный бумажный пакет. На нем аккуратным почерком было выведено: «Королеве Василине Рудлог».

— Ты, что ли, принцессу похитил? — спросил он строго. — Таськи моей мало?

— Да вы что, — оскорбился Энтери, — брат это мой. Жениться захотел.

— А что ж не по-людски? — вопросил с видом допросчика Михайлис. — Наделал шуму на все королевство.

— Торопился очень, — объяснил Энтери. Когда же эта площадь кончится? Идет, идет мимо глазеющих горожан, и все не дойти до ждущей его Таисии.

— Торопился, — неодобрительно пробурчал Михайлис. — Торопливых, сынок, женщины не любят. Ты, давай, не оплошай. Иди, иди, дракон.

Он отстал, и Энтери буквально пробежал последние метры, вспрыгнул на помост, прижал к себе свеженькую, пахнущую хлебом и медом Тасю, поцеловал ее — в смеющиеся глаза, в щеку со шрамами, в губы.

— Какой ты стал! — Тася рассматривала его с восторгом. — Большой, Энтери!

— Отъелся, — улыбнулся он. — Дотерпели, Тасюш?

— Дотерпели, — согласилась она, прижимаясь к своему дракону. Ох, как она ждала. Как верила, как отбрасывала сомнения, как переживала, как смотрела на себя в зеркало и думала — ну зачем она, такая, некрасивая, простая, со шрамами — целому дракону? Если среди людей-то охотников на нее не нашлось?

Сзади закашлялся жрец и они синхронно повернулись. Толпа притихла — начиналось оглашение.

— Верна ли ты была жениху своему, верна ли будешь, не сомневаешься ли сейчас? — строго спросил служитель Синей у Таисии. Голос строгий, а глаза добрые, понимающие.

— Верна, — громко произнесла Тася, поднимая вверх левую руку — звонко лопнула тиньки, опала на помост. Люди одобрительно зашумели, поглядывая на дракона.