Королевская кровь. Сорванный венец

День прошел в тревожном ожидании, девочки ходили притихшие и с мокрыми глазами – не выдерживали нервы. И не спас ни ворох вещей, купленный и привезенный Матильдой, ни библиотека, ни конюшня, ни прогулки по саду. В результате Василина напросилась-таки в помощь на кухню. Иначе от безделья и ожидания она просто сошла бы с ума. Благо, повариха была дамой словоохотливой и больше говорила, чем спрашивала. Оставалось агакать, угукать и кивать головой.

Там она узнала, что отец Мариана погиб год назад, что его мать живет под Лесовиной со своей сестрой старой девой, что барона неделями не бывает дома и что посетители здесь редки, как дождь в пустыне.

Тамара Дмитриевна еще рассказала, что поместье крепкое как камень и наверняка простоит много сотен лет, а вот косметический ремонт необходим, и в редкие приезды капитан сам лично им и занимается.

– Лучше бы жену завел, – ворчала повариха, ничуть не стесняясь постороннего человека, – а то либо работа, либо с утра до вечера крышу перекрывает или по стенам шпателем шаркает. А потом снова на службу. А что там на службе? Солдатня одна да дикие звери. Конечно, может, и есть у него там баба какая, мужик ведь в самом соку, без бабы не может, но сюда он ее не кажет. Так и живет бирюк бирюком.

Василина вежливо улыбалась. Конечно, он не блюдет целибат, это невозможно. Но как же хочется запустить очищенной луковицей прямо в добродушное лицо Тамары Дмитриевны!

Подавив недостойный королевской дочери порыв, она с яростью бросилась кромсать картошку к супу.

А за домом, у конюшни, Алина с Полиной ставили эксперимент. Возможно, это и не пришло бы им в голову, но бездействие и ожидание для их натур – одной исследовательской и второй деятельной – тоже было невыносимым.

– Ты точно помнишь, как выглядишь? – спрашивала Алина, по пунктам отмечая на листочке тетради необходимую последовательность действий.

– Я уже сказала, да! – раздраженно отзывалась Пол, которой эта медлительная въедливость была словно нож острый.

– Ты помнишь, как перекидываться обратно?

– Найти в районе солнечного сплетения якорь полиформы и рассеять его, – оттараторила Полли, уже подпрыгивая на месте.

– Ну тогда давай. Три, два, один… начинай!

Пол зажмурилась, старательно представляя себя до переноса и пытаясь вспомнить ощущения, которые она испытала, перекинувшись в лошадку. Тогда кружилась голова и перед глазами плясали разноцветные пятна. Сейчас ничего не произошло.

– Ну как? – спросила она, открыв один глаз.

– Попытка номер четырнадцать провалена, – отчиталась Алинка. – Давай сделаем контрольное. Попытайся снова в лошадь.

– А если я обратно не смогу? – занервничала Пол. – Тогда старик Алмаз был рядом.

– Струсила? – ехидно спросила Алина, глядя на сестру из-под очков. О да, она хорошо умела манипулировать. Тем более Полей – ее слабые места были на виду.

– Вот еще, – оскорбленно фыркнула четвертая принцесса. – Давай.

Она снова закрыла глаза и представила себе своего жеребчика, Минтая. Земля ушла из-под ног, в глазах заплясали пятна, а по ощущениям она будто упала в гору пуха.

Пол открыла глаза. Алинка стояла высоко и сосредоточенно что-то записывала.

– Значит, запрет только на нашу изначальную форму. Интересно-о-о. Чем же он снимается? Ай! Не кусайся!

Цапнувшая сестру за ногу четвероногая Полли совершенно неприлично заржала, задрав хвост трубой.

– Давай обратно. Теперь я попробую.

Оборот прошел легко, и пришел черед Полины ехидничать и подкалывать – у Алинки не получалось, пока она не додумалась подойти к мирно стоящим в стойлах лошадкам, положить на одну из них руку и попытаться «считать» ее.

– А давай попробуем во что-нибудь неодушевленное, в яблоню например, – говорила возбужденная Али, записывая ощущения во время оборота в тетрадь.

– Нет уж, в дерево превращайся сама, – пошла в отказную Поля.

– Хорошо, – смиренно согласилась великая исследовательница. – Но если обратно не получится, проследи, чтобы меня подкармливали и не жрали с меня яблоки. Это уже будет каннибализм.

Все получилось. Так они развлекались до вечера, стараясь не думать о новостях, которые должен привезти барон.

Марина чистила стойло со стариком-конюхом и помогала ему обихаживать лошадей, иногда прислушиваясь к едва различимым голосам сестер за конюшней. Они со старичком удивительно сработались на почве любви к лошадям и понимали друг друга с полувзгляда. Принцесса тихонько молилась всем богам, чтобы мама оказалась жива, и глаза у нее постоянно были на мокром месте. Старый Мика деликатно молчал.

Ангелина весь день занимала Каролинку и ухаживала за отцом, и времени на мрачные мысли было немного. Но спазмы нет-нет да сжимали грудь, перехватывая дыхание. И в отличие от сестер, она знала, что надежды нет. Знала со всей очевидностью, потому что ночью ей приснилась мама в церемониальной погребальной одежде. Она гладила ее по голове и шептала: «Прячьтесь так долго, как возможно, родные».

До вечера все извелись и были совершенно опустошены и известие о возвращении барона восприняли с облегчением. Все лучше неизвестности и ожидания.