Королевская кровь. Темное наследие

Алина шла по вспаханному тха-охонгами затопленному лугу, а лес был все так же далеко и почти не приближался. В голову то и дело ударяло какое-то далекое жужжание, и перед глазами снова все плыло. А жужжание приближалось… и вдруг будто струна лопнула, и принцесса отчетливо услышала:

– Госпожа, госпожа, просыпайтесь… завтрак скоро… Да как же добудиться-то? Госпожа… Ваше величество, как хорошо, что вы здесь! Простите, что попросила позвать… вот… Разбудить не могу.

У Алины резко закружилась голова, и она остановилась, покачнулась от странных, почти безумных ощущений.

Ко лбу словно прикоснулась теплая рука – перед глазами сразу все потемнело, – и пятая Рудлог распахнула глаза, увидев склонившуюся над ней обеспокоенную Василину, и потянулась к ней, схватилась за ладонь, задыхаясь от крика и боясь, что ее снова утянет обратно. Потому что одновременно со своей спальней она видела ослепительное белое солнце и далекий тропический лес и ощущала грязь под ногами. Тело прошило теплом – и кошмар выпустил ее и тут же подернулся дымкой, забываясь, уползая за эмоции, за счастье, за облегчение.

– Какая ты холодная, – встревоженно сказала Василина. Выглядела она очень усталой. – Заболела, Алиш?

– Нет, – жалобно ответила принцесса, подползла к краю кровати и прижалась к сестре, обхватив ее за бедра. – Кошмар приснился. Опять. Мне почему-то часто стали сниться плохие сны, Вась.

Королева присела на кровать, кивнула горничной, отпуская, и крепко обняла вцепившуюся в нее Алинку. И пятая принцесса затихла, постепенно согреваясь. И перестала плакать.

А королева долго гладила ее по спине и не могла, не имела сил оторвать от себя этого испуганного ребенка. А нужно было: фамильное чутье, тревожившее ее уже более часа, вдруг оформилось в осознание, что Марина здесь, рядом. Что она вернулась.

Марина

Рана в боку ныла и дергала, но все оказалось не так страшно, как я думала. Горячий душ смыл мои слезы, оставив голову пустой, и я, стараясь не шевелить левой рукой и не тревожить бок, яростно терла себя губкой, убирая сажу и копоть. Вода на пол лилась черная, грязная, оставляя жирные следы, и я почти заснула там. Очнулась от того, что стала сползать вниз. Пошатываясь и зажимая рану ладонью, вышла из душа и оперлась о мраморную плиту перед зеркалом. И только потом решилась осмотреть себя.

От вида разорванной кожи замутило, и вдруг ударила боль.

Вода сняла засохшую корку, и кровь текла по бедру, капала на плитку пола. Летающее чудовище прихватило своим крюком кожу, порвало мышцы, но, слава богам, несмотря на мою худобу, не задело внутренние органы и не проникло в брюшную полость.

Нужно было сразу идти к врачам. Я разогнулась – страшно кружилась голова, – потянулась к красному полотенцу с нашим гербом и, кое-как укутавшись, вышла в спальню.

Меня уже ждали, и лица старших сестер не предвещали ничего хорошего.

Василина и Ангелина шагнули ко мне одновременно, сжали в объятьях; Вася заплакала, Ани так вцепилась в плечо, что еще немного – и проткнула бы не хуже стрекозы.

Отпустили. Я стояла, глядя на них, они смотрели на меня – и тишина становилась звенящей, и очень хотелось опустить глаза.

– Ты даже не подумала зайти и сказать, что все в порядке, – сквозь слезы, очень зло произнесла Василина.

Я села на кровать и обхватила голову руками. В боку разгорался пожар.

– Ты подставила всех нас. Нарушила свое слово.

– Вась, я… Прости.

– Детский лепет! – крикнула она и глубоко вздохнула, чтобы остановить рыдания. Вот от кого я не ожидала. Стоящая рядом Ани смотрела так, что хотелось спрятаться, но именно от нее я ждала разноса.

– Детский лепет, – повторила Василина твердо. – Как ты могла, Марина? Как ты могла? Как теперь доверять тебе? Ты поставила под удар не только себя, но и всю семью!!! Я думала, в твоей голове есть хотя бы немного ответственности!

Она сжимала кулаки и повышала голос, а я нехотя косилась на нее. Сказать, что ранена, – точно убьют.

– С этого дня, – сказала Василина яростно, – никакой работы. Никаких выездов. Ты сидишь во дворце до тех пор, пока мы не будем уверены, что ситуация с темными разрешилась. И видят боги, если мне понадобится запереть тебя в камере, я это сделаю! В твоей голове больше глупости, чем у Каролины!

Я начала злиться.

– Ты забыла, что я не маленькая девочка, чтобы ставить меня в угол, Вась, – очень четко проговорила я.

– Я, – жутким тоном ответила она, – имею право решать, что ты можешь, а что нет, Марина.

– Не имеешь, – голос мой сипел и срывался. – Ани оговаривала, что мы можем жить как хотим.

Василина как-то нехорошо сощурилась – но тут Ангелина взяла ее за руку. И шагнула ко мне. Я едва удержалась, чтобы не поежиться от светлого взгляда ее ледяных глаз. Сестра подавляла, несмотря на то что была меньше меня.

– Я, – проговорила она с таким презрением, что мне захотелось орать и кусаться, – крайне разочарована в тебе, Марина. И я поддержу Василину.

Я начала задыхаться. Вскочила, забыв про боль и пережитый страх. Меня – под домашний арест?!