Королевская охота

— Не знаю, что мешает мне заколоть вас как собаку! — вскричал он. — И я бы это сделал, не бойся замарать своей шпаги…Но покуда я жив, вы не арестуете этого старика.

— Как вам будет угодно, мсье. Живите или умирайте, воля ваша.

Шевалье кликнул, и четыре полицейских, вооруженные пистолетами и шпагами, появились в дверях.

— Мерзавец! — вскричал герцог, хватаясь за эфес своей шпаги.

Блетарен остановил его.

— Не противьтесь, герцог, это все испортит, — сказал он. — Сделайте лучше так: берите лошадь и спешите в Марли, и если Господу угодно тронуть сердце короля нашими несчастьями, завтра вы принесете нам эту весть в Бастилию.

— Вы правы, мсье, — ответил тот. — Подобные мерзавцы не стоят чести, которую я готов был им доставить…

Ги вышел с гордым видом, и растолкав подручных шевалье, остановился в дверях павильона.

— Эй, кто там! — позвал он.

Явился слуга, отпиравший ворота.

— Седлай мне лошадь, живо, — бросил герцог.

При этих словах лицо шевалье омрачилось. Он сделал знак одному из людей, стоявших у дверей. Тот приблизился.

— Ты слышал? — шепнул ему шевалье.

— Да, — ответил ни кто иной, как Коклико.

— Если Рипарфон увидит короля, все пропало.

— Я тоже этого боюсь.

— Надо, чтобы этого не случилось. Задержи его.

— Понятно.

Рипарфон вернулся в комнату, а Коклико вышел.

— Граф, — окликнул шевалье, — я вас жду.

— Я следую за вами, мсье.

— Надейтесь, — сказал старику Рипарфон, — на рассвете я повидаюсь с королем, и если есть ещё тень правосудия на земле, к полудню вы будете свободны.

— Забудьте обо мне, — отвечал тот, — и просите короля только за мою дочь.

— Эй, подавай-ка лошадь! — крикнул герцог, сходя с крыльца.

— Мсье, — трепеща, сказал слуга, — какой-то человек сорвал седло и перерезал подпругу…И даже побил меня.

— Где он? — спросил герцог, бледнея от гнева.

— Вот он, мсье.

Слуга указал на Коклико, стоявшего небрежно опершись на дерево и скрестив ноги.

— Ты помешал ему седлать мне лошадь? — спросил герцог Рипарфон.

— Я.

— Тогда седлай её сам, и живо.

— А если нет?

— Я разукрашу твою рожу…Пошел, за дело!

Коклико не двинулся с места.

— Нам велено, — сказал он, — никого не выпускать из павильона…Так что это невозможно.

— Это значит, что я тоже пленник? — спросил герцог, обращаясь к шевалье, который оставался недвижим.

— Это значит, что будь я полицейским офицером, — прибавил Коклико, — вы бы давно молчали…

— Наглец! — вскричал герцог.

И хлыстом, бывшим у него в руке, стегнул по лицу Коклико.

Тот бросился на него и вонзил кинжал в грудь Рипарфона, тяжко рухнувшего на землю.

Кристина испустила ужасный вопль, первый крик, долетевший до Эктора, — и хотела броситься к герцогу. Шевалье схватил её поперек тела и потащил. Она испустила другой крик, слабее, и лишилась чувств. Два человека схватили Блетарена. Их поместили в карету, ждавшую за деревьями, шагах в ста от сада, и шайка похитителей понеслась во весь опор.

На другой день, около полудня, Сидализа, желавшая поздравить молодую, подъехала к павильону. Она отворила приоткрытую дверь сада, но никого не заметила. Не было никого и в павильоне. Проходя по аллее, она заметила, что трава у подножия одного дерева была примята, и остановилась. На земле лежала шляпа. Нагнувшись, чтобы её поднять, она заметила, что подол её белого платья стал мокрым и красным. Истошно закричав, Сидализа метнулась на дорожку.

Окружавшее её безмолвие ужасало. Она не могла оторвать глаз от крови, оросившей дерн и запятнавшей её платье, и трепеща от страха, закричала вновь.

Слуга, спрятавшийся после убийства Рипарфона и отъезда шевалье, вышел из своего убежища.

— Сударыня, вы? — воскликнул он.

— Что здесь случилось? — сквозь слезы спросила Сидализа.

Слуга, едва пришедший в себя, рассказал актрисе обо всех происшествиях ночи — со времени отъезда Эктора до похищения Кристины.

Сидализа, слушавшая его с невыразимым огорчением, не могла понять причины столь внезапного похищения. Когда же первое изумление миновало, она села в карету и отправилась к Вуайе-д'Аржансону.

— Я угадываю причину вашего посещения, — сказал ей начальник полиции с важным видом, — но дела дошли до такой точки, что лучший вам совет — больше в них не вмешиваться.

Сидализа покачала головой.

— Вы знаете, что я с благоразумием всегда была в разладе. К тому же речь идет о людях, которых я люблю больше всего на свете! Отвечайте же откровенно: чего им нужно опасаться?

— Всего.

И он уведомил актрису, что дело Блетарена разбиралось в парламенте по приказанию короля, и, вероятно, будет решено очень быстро.

— Теперь вы понимаете? — спросил он наконец.

Сидализа затрепетала.

— Вы думаете, что они погибли?

— Вероятно, разве что будут спасены каким-то чудом.

— Если вы знаете какой-то способ, укажите мне, и я сделаю все…

— При дворе много говорят о симпатии короля к мсье Шавайе…Рассказывают о тайном совещании между ними, после которого маркиз исчез, и так как это совещание осталось для всех тайной, полагают, что оно было очень важным. Нужно бы, чтобы мсье Шавайе поговорил с королем…Но где он?

— Я знаю, где.