Королевская пешка (СИ)

— Тогда как вы прокомментируете это свое признание?

Голограмма отразила двух молодых людей в которых без труда угадывались более молодая Яра и шахди.

«Я тебя люблю» — немного неуверенно произносит девушка. Мужчина молчит. Впрочем, если здесь и сейчас покажут его ответ, вопросы отпадут сами собой, а это никому не нужно.

В сеть, кстати, уже минут двадцать, как полная версия этого разговора загружена. И ссылка на него внизу экрана красуется.

— Мне было страшно и совсем не хотелось умирать. А Гаяру я нужна была живой. Мне казалось, что для Энираду этот брак — помеха и он будет рад, если меня убьют. Вел он себя, как индюк напыщенный. Грубил постоянно. Я не думала, что найду у него защиты.

— И кто же мог угрожать вашей жизни?

— Император.

— Вы полагаете, что отец, который так берег вашу жизнь, мог навредить своему любимому ребенку?

— Мой биологический отец просто не посчитал необходимым предохраняться, когда спал с моей матерью. Улетая, он отдал приказ уничтожить последствия. Но «зачистка» допустила ошибку. Это, спустя двадцать лет, решено было обратить в пользу Тиверии. Ему нужен был лишь союзный договор с Талие. Сажать же меня на княжеский трон — затея весьма необдуманная. Он понимал, что не имеет на меня никаких безопасных для него способов воздействия. Более того, я испытываю к семейству Доаннан заслуженную неприязнь. И кто знает, как скоро расскажу о маленькой слабости Ланиссы к «Звездной пыли», о том, как Император выкинул на произвол судьбы свою старшую дочь?

— Оставим ваши отношения с отцом. Что вы чувствуете к Шахдияру Джанната Гаяру сейчас? Вы его любите?

— Уважение. Симпатию. Я бы могла его полюбить. Он хороший. И войны не хотел. Просто у него не получилось это остановить. Иногда один человек может свести с ума половину мира. Но мне никогда не доводилось слышать, чтобы кому-то одному удавалось остановить безумие государств. А ведь талийцы, тоже, виноваты. Кто позволил начаться этой кошмарной войне? Вы все, кто позволил двум народам ненавидеть друг друга.

Эту реплику княжны председатель Верховного Совета пришлось проглотить. Не оправдываться же перед девчонкой, одурманенной энталом? К тому же, что тут ответишь? Что не скажи, вывернут против тебя. А Новаку не хочется утопить наследника престола ценой собственной репутации.

— Вы добровольно дали согласие на брак с княжичем Энираду?

— Согласие дал Император Тиверии от моего имени. Бунт был бы пресечен жестко и безжалостно. Мне хотелось жить. И я не люблю боль. Поэтому отказ не прозвучал.

— А к своему супругу какие чувства вы испытываете сейчас?

— Я его люблю. Он, тоже хороший. Но по-другому. Храбрый. Болезненно-честный. Верный.

— Ваша светлость, знали ли вы, что ваш преданный супруг принимает живейшее участие в воспитании сына своей фаворитки Милены Норвак, который родился через несколько месяцев после вашей свадьбы?

— Знаю. — Спокойно ответила девушка и почему-то снова улыбнулась.

Отступление

Мирана Трейн стояла на малой площади в окружении толпы и смотрела на вынужденную, а от того еще более унизительную исповедь княжны. Кто-то весьма предусмотрительный развернул огромные голо-экраны, чтобы жители столицы не пропустили шоу. От садистской улыбки Новака, который чувствовал свою власть над беспомощной женщиной, хотелось поежиться. Все знают, как действует энтал. Мало приятного осознавать, что весь твой внутренний мир может вытряхнуть на всеобщее обозрение какая-нибудь высокопоставленная сволочь.

По людскому потоку то и дело пробегали раздраженные шепотки:

— Они там что… совсем совесть потеряли?

— Да какое право Верховный Совет имеет допрашивать княжну о столь личном, да еще и под воздействием энтала?

— После всего того, что она сделала для страны.

— Почему Энираду это позволил?

Но вопрос о ребенке, заданный Герардом Новаком заставил всех затихнуть, тревожно вслушиваясь в ответ Яры:

— Знаю. А кто еще о Райлине позаботится? Дура-мамаша? Единственным ее более или менее адекватным поступком в жизни, было найти мальчику нормального отчима. Или вы думаете, что это сделает отец? Алес ни о ком, кроме себя любимого не думает. Я этого ребенка видела года три назад. Не удержалась. Тогда думала, что он — сын Раду, а не племянник. Даже предложила малыша к нам забрать. Раду удивился. Думал, что я злиться буду. Или ревновать. Обидно, конечно, было, что он тайны развел.

— И вы поверили в сказку о том, что фаворитка княжича Энираду, с которой он поддерживал отношения два года, родила ребенка не от него, а его несовершеннолетнего брата? — Герард Новак презрительно ухмыльнулся, показывая свое истинное отношение к недалекой княжне.