Королевская шутиха

Я ничего не сказала. В прошлый раз мы расстались далеко не по-доброму. Дэниелу хотелось забыть о той ссоре, как он забывал о многих других. Наша помолвка по-прежнему оставалась в силе. Я улыбнулась; не столько ему, сколько своим мыслями. Я не могла представить жизнь в его доме, где всем распоряжалась его мать, а сестры порхали вокруг любимого братца, готовые исполнить каждое его повеление.

— Думаешь, твоим сестрам понравятся мои панталоны? — вызывающе спросила я.

Он мгновенно покраснел.

— Нет, конечно.

Дэниел допил вино, затем встал.

— Надо допечатать страницу, — сказал он.

И потянулся за фартуком.

— Хочешь, я принесу тебе силлабаб прямо к станку? — предложила я.

Глаза Дэниела глядели сурово, даже жестко.

— Нет, не надо. Не люблю кисло-сладкие напитки.

Пока в королевской конюшне готовили лошадей для нашего путешествия, туда пришел Уилл Соммерс. Он перебрасывался шутками с конюхами.

— Ты тоже едешь с нами? — уже обрадовалась я.

— Нет, что ты? Для меня слишком холодно! Я думал, Ханна Грин, что и тебе там не найдется дела.

Я наморщила лоб.

— Я туда еду не по собственному желанию. Это просьба королевы. Королева попросила меня заглянуть Елизавете в сердце.

— В сердце? — комично всплеснул руками Уилл. — Сначала найди его!

— А что мне оставалось делать?

— Подчиниться, больше ничего.

— И что теперь?

— То же самое.

Я подошла к нему ближе.

— Уилл, ты думаешь, она и в самом деле плела заговор, чтобы сбросить королеву и самой усесться на троне?

Он улыбнулся своей усталой улыбкой.

— Ханна, в этом нет никакого сомнения. Глупо даже спрашивать.

— Тогда, если я скажу, что она лишь притворяется больной, а на самом деле все лжет, я обреку ее на смерть?

Шут кивнул.

— Уилл, я не хочу, чтобы принцессу казнили. Это все равно что выстрелить в жаворонка.

— Возьми и промахнись, — посоветовал он.

— В таком случае мне придется лгать королеве и утверждать, что принцесса невиновна.

— У тебя, кажется, есть дар ясновидения, — напомнил мне Уилл.

— Лучше бы этого дара не было.

— Значит, пришло время обрести дар полнослепия. Если у тебя нет мнения, тебя не могут заставить его высказать. Ты же блаженная. А блаженная — это все равно что дурочка. Так будь в большей степени дурочкой, чем блаженной, не говоря уже о твоем ясновидении.

Его слова хоть немного приободрили меня. Конюх подвел мою лошадь. Уилл помог мне забраться в седло.

— Счастливого пути, — сказал он. — Выше и выше. Шутиха становится советницей. До чего же одинока наша королева, если она обращается за советом к шутихе!

Тридцать миль от Лондона до Эшриджа мы одолевали три дня. Мы двигались, низко опустив головы, сражаясь с холодным ветром и слякотным дождем, который хлестал вперемешку с мокрым снегом. Советники, возглавляемые лордом Уильямом Говардом, двоюродным братом Елизаветы, боялись возможной встречи с беглыми мятежниками. Солдаты, данные нам для охраны, шли пешком, и мы были вынуждены приноравливаться к их шагу. Дороги как таковой не было. Мы ехали и шли по раскисшей полосе с двумя колеями, доверху заполненными водой. Иногда в просвете между облаками показывалось блеклое зимнее солнце. Потом облака смыкались снова, и наступали почти что сумерки.

На третий день, около полудня, мы достигли дома Елизаветы и обрадовались, увидев, что из высоких труб поднимается дым. Между тем конюшня была пуста. У принцессы был свой шталмейстер и полдюжины конюхов, однако никто из них так и не появился, и нам пришлось самим спешиваться и привязывать лошадей. Предоставив солдатам устраиваться на постой где получится, мы отправились на крыльцо дома.

Двоюродный брат принцессы громко постучал в дверь, затем подергал ручку. Чувствовалось, что дверь закрыта на внутренний замок и засов. Убедившись в нежелании обитателей дома открывать нам, советник подозвал к себе командира нашей охраны. Только теперь я сообразила, что он получил от королевы совсем иные приказания, нежели я. Если мне было велено заглянуть в сердце принцессы и каким-то образом помирить ее с сестрой, родственнику Елизаветы вменялось в обязанность доставить ее в Лондон живой или мертвой.

— Постучи еще раз, — приказал командиру Уильям Говард. — Если не откроют, будем ломать дверь.

Дверь почти сразу же распахнулась. На пороге стояли двое слуг и с тревогой глядели на важных лондонских лордов, врачей в меховых плащах и солдат.

Нас даже не пригласили войти. Мы вошли сами, как враги. Внутри было тихо. Половики лежали в несколько рядов, заглушая шаги слуг. В воздухе пахло мятой. Через какое-то время к нам вышла суровая, величественная женщина. Я узнала ее. Это была Кэт Эшли — самая преданная служанка и защитница Елизаветы. Она встала, сложив руки на своей внушительной груди. Капюшон целиком скрывал ее волосы. Королевских посланцев она смерила таким взглядом, будто перед нею была шайка пиратов.

Советники и врачи протянули ей рекомендательные письма. Она взяла бумаги, даже не взглянув на них.