Королевские бастарды

– Конечно, даме вашего возраста и положения, – отвечал Ноэль, – не пристали такие ароматы, но ведь говорят же: красавице все прощается, так что уж… А вообще-то, Майотт, давайте поговорим по-существу. Платить-то не мне, а вам. В целом я признаю: женщинам таланта не занимать. Вот, например, королева Виктория славно правит себе и правит Англией. Однако, согласитесь, очень странно видеть шуршащие юбки в кресле полковника. Об этом давно и много болтают в «Срезанном колосе». А поскольку дела у нас стоят на месте, то и вспоминают другие времена, когда день наступал раза три-четыре в неделю… Великие были тогда дни!

– Три-четыре… А не слишком ли часто, дружок? – прервала его Адель. – Повадился кувшин по воду ходить… Когда я впервые высунула нос из норы и поманила вас, вы все приползли ко мне на брюхе. Память у вас короткая, вот что! А ведь до этого ваша компания как под землю провалилась, так или нет?

– Так-то оно так, да вот за три года, что мы опять существуем, всего-то и провернули, что одно дельце, – недовольным тоном протянул Ноэль.

– Дай-ка мне трубочку, друг мой, – велела госпожа Жафрэ и проговорила: – Правосудие не дремлет, полиция свирепствует. Как, однако, хорошо, но ей-Богу, Маргарита все враз учует, стоит мне вернуться. И говори не говори, а табак мне зубную боль снимает…

– Кстати, о Маргарите, – подхватил господин Ноэль, – в «Срезанном колосе» и толкуют, что раз великие умерли – и полковник, и Приятель-Тулонец, и доктор права, и граф Корона и остальные, то почему бы Маргарите, которая была лучшей ученицей Тулонца и любимицей полковника, не отдать медальон?

Слово «медальон» было произнесено Ноэлем так, словно он сказал «скипетр», и на деле, как мы увидим, так оно и было. Недовольная Адель вернула трубку и возразила:

– Не видать ей медальона, потому что он у меня! Да знаешь ли ты, что такое этот медальон? И знаешь ли ты, каков был этот полковник, на которого вы до скончания света готовы молиться и который смеялся над всеми вами все свои восемьдесят лет! И надо мной тоже, что факт, то факт! И над собой заодно, потому как в могилу, где он теперь обретает, он не забрал с собой сокровища Обители Спасения, собранные Черными Мантиями, и в подвалах Французского банка эта гора золота тоже не лежит.

Глаза старухи гневно горели под седыми кустистыми бровями, их огонь разжег ответный огонек в глазах Ноэля.

Понизив голос, он спросил:

– А правда, что в медальоне скрыта тайна сокровищ?

Адель помедлила с ответом, а потом, в третий раз вытащив трубку изо рта своего собеседника, проговорила:

– Милый мой Пиклюс, запомни: все вы – быдло, а быдлом управляют с помощью кнута и всяких баек. Если бы ты получил хоть кое-какое образование, ты бы это знал и понимал. Если умный хозяин хочет создать группу подчиненных, то бродягам вроде тебя говорит: «Я владею великой тайной, меня вскормила волчица», или «Все ночи напролет я беседовал в лесу с нимфой Эгерией[13]». Так вот, Черные Мантии были такой своеобразной группой подчиненных, своего рода армией, и, честное слово, великой армией, которая рассеялась, как евреи, по всему свету. Полковник Боццо привел ее из Италии, где она называлась VesteNere и входила в состав Второй Каморры, возглавляемой самим Фра-Дьяволо, которого так нелепо повесили французы во время неаполитанской кампании. Было это пятьдесят лет назад, и я все прекрасно помню, хоть меня это нисколько не молодит. Если я попрошу у тебя трубку, не давай мне больше. Ну что, нравится тебе моя история?

– Черт побери! – отозвался господин Ноэль. – Я жду. Может, вы вернетесь к великим сокровищам?

– Седой младенец! Тебе бы все сказки слушать, от которых взрослых в сон клонит, – снисходительно проговорила госпожа Жафрэ. – Я понимаю, почему ты так жалеешь о полковнике, у него всегда был полный карман всяких баек. Когда я увидела его впервые, он сказал, что ему сто лет, и прожил еще пятьдесят. Однажды ночью я пробралась к нему в спальню предупредить, что полиция бродит вокруг его дома на улице Терезы, и увидела пустую постель и красивого молодого человека, который завивал черные волосы перед зеркалом.

– Завивал волосы полковнику? – в недоумении спросил Пиклюс.

– Свои волосы завивал красивый молодой человек, который и был полковником, – ответила старуха.

– И как вы это объясняете? – допытывался Пиклюс.

– Я ничего не собираюсь объяснять, милый Пиклюс, я – старуха и треплю себе языком просто так. – Если ты расскажешь мою историю в кабачке «Срезанный колос», думаешь, они тебе поверят? – спросила госпожа Жафрэ.

– Нет, конечно, – согласился Пиклюс.

– Так что я немногим рискую, – заявила довольная собой старуха. – И, однако, это такая же правда, как то, что эта лампа освещает мой кабинет. Посмотри на мою шею, вот тут между глубокими морщинами – шрам от его стилета, он хотел убить меня той ночью, потому что я нечаянно подсмотрела его тайну.

– Так что же? Он только переодевался стариком? – недоумевал Пиклюс.

– Понятия не имею. Доктор Самюэль говорил, что он просто-напросто дьявол, – пояснила Адель.