Королевские бастарды

– В такой день, как сегодня, и даже раньше, всегда полагалось оставлять наедине жениха и невесту, чтобы дать им возможность познакомиться поближе, поговорить по душам. Нельзя сказать, что вы совсем не знаете друг друга. Во время посещений принца никто не стеснял вашей свободы, но вы не слишком ею пользовались. Так поговорите же сейчас. Сегодня состоялось лишь подписание брачного контракта, а это еще не брак. Еще не поздно присмотреться друг к другу. В конце концов, брак – важнейший шаг в жизни, и никакие миллионы не гарантируют и не заменят счастье.

Голос ее дрогнул, и последние слова она произнесла с глубокой печалью.

Она обняла Клотильду, протянула руку Жоржу для поцелуя и вышла со словами:

– Я приду за вами, чтобы избавить вас от неловкости, когда все станут возвращаться в гостиную.

Жорж и Клотильда остались одни.

Несколько минут они сидели молча, не глядя друг на друга.

Слышно было, как хлопнула дверь гостиной, потом вторая – в соседней комнате.

Спустя несколько секунд мадемуазель Клотильда приложила палец к губам и очень тихо сказала:

– Она, должно быть, еще здесь. Пойду посмотрю.

С этими словами она резко вскочила с места и легкая, как птичка, подбежала к двери.

– Маргарита, тетушка Маргарита! – позвала она. Девушка приоткрыла дверь и замолчала. Вторая комната была пуста.

На губах Клотильды расцвела озорная улыбка. Жорж тоже улыбнулся.

– И что бы ты ей сказала? – спросил он.

Да, да, вы прочитали правильно: господин принц де Сузей, несмотря на свою застенчивость, которую с таким успехом демонстрировал собравшимся на церемонии подписания брачного контракта, вызывая снисходительные улыбки на лицах почтенных гостей, отважно обратился к мадемуазель Клотильде на «ты».

– Я сказала бы ей, – отвечала девушка, ничуть не удивленная и не раздосадованная его обращением, – что она может посидеть с нами, и мы прекрасно поговорим и в ее присутствии, поскольку нам нечего скрывать…

– Лгунишка! – воскликнул Жорж, смеясь.

Она плотно закрыла дверь и обернулась. Жорж стоял рядом с ней.

– Я могу поцеловать тебя? – спросил он. Клотильда обвила его шею руками, шепча:

– Только один раз, и очень быстро, я уверена, что за нами следят.

– Если за нами следят, – отвечал молодой человек, уже покрывая ее лицо и лоб поцелуями, – то один поцелуй столь же опасен, как тысяча.

Она высвободилась из его объятий, села в свое кресло и, сделав знак рукой, пригласила его последовать ее примеру.

– Я их знаю, – произнесла она шепотом, – и прекрасно знаю этот дом. Слушать они будут совсем не отсюда, – прибавила она, указав на дверь, через которую удались Маргарита. – Держись, мой бедный Клеман, и получше играй свою роль.

– Какую роль? – спросил Жорж, глядя на нее с удивлением.

– Сейчас не до шуток, мы должны поговорить очень серьезно… надеюсь, ты не собираешься убеждать меня, что ты – принц де Сузей.

– Теперь я уже и сам не знаю… – начал было Жорж.

Она прервала его, притронувшись к его правой руке:

– Но это уж, по крайней мере, принадлежит Клеману!

– Да, дорогая… и напоминает Клеману, что он обязан жизнью своей возлюбленной Тильде, – с нежностью в голосе проговорил молодой человек.

– Глупости! – сказала мадемуазель де Клар тоном настоящей парижской девчонки и тут же продолжила: – Если тебе нравится изображать принца, я буду изображать принцессу. Хорошо исполняя эти роли, мы их всех переиграем. Отодвинься чуть-чуть и сделай смущенное лицо, ведь ты же застенчив… Мне многое нужно тебе сказать, но сперва договоримся: если нас прервут, прежде чем я успею закончить свой рассказ, ты вернешься спустя полчаса после того, как мы распрощаемся. Погоди! Где же мы встретимся? Вот, думаю, самое удобное место – угол улицы Миним.

Жорж онемел от удивления.

– Ты о чем? Ты собираешься выйди ночью из дому?

– Я привыкла, – ответила девушка, – и больше ничего не боюсь. Не наклоняйся ко мне, это выглядит слишком подозрительно.

Она сидела совершенно прямо и, тихо разговаривая, казалась весьма суровой. Я не знаю, как описать это сияющее прямодушие доброго сердца, которое двумя руками натягивало на себя маску, сквозь прорези которой продолжало сиять детское лукавство. Но маска – слишком громкое слово для этого подвижного и живого лица, на котором сквозь присущую юному возрасту Клотильды жизнерадостность вдруг проявлялась глубокая грусть, окутывая, будто туман, сияние ее юности.

Жорж опустил глаза, а она улыбнулась, говоря:

– Да-да, я вижу, что ты находишь меня красивее, чем прежде, но не знаю, по-прежнему ли ты меня любишь?

И видя, что он готов уверять ее в неизменности своих чувств, спросила, тут же переменив тон:

– Так мы договорились, ты будешь ждать меня на углу улицы Миним?

И вновь проговорила совсем иным тоном:

– А почему ты со мной никогда не здоровался?

Жорж окончательно был сбит с толку.

– Из камеры в тюрьме де ла Форс, где у тебя были такие красивые зеленые занавески? – уточнила девушка.

– Как? – не смог сдержать своего изумления молодой человек. – Ты узнала меня?