Королевские камни

Не на руки. Не на шею… рубашка свободна, за последние дни Райдо похудел, но оно и к лучшему. Шкура зудела, и с трудом получалось не отвлекаться на этот зуд.

— Золотой мальчик, у которого с детства все самое лучшее… это не может не раздражать.

— Еще скажи, что ты за него переживаешь.

— Отнюдь. Но Альфред сам о себе позаботится. И к нашему разговору он имеет весьма опосредованное отношение. Тебе нужны сокровища и Ийлэ. Или, правильней сказать, Ийлэ и сокровища. Настолько нужны, что ты готов… скольких положить? Я приговорен однозначно. Нат?

— Мальчишка слишком беспокойный.

— И Гарм с его людьми…

— Упокой Господь их души. — Шериф даже перекрестился. — Я ведь не настолько наивен, чтобы оставлять их за спиной… ребята вперед пропустят…

…а там арбалеты помогут.

— Видгар, полагаю, тоже…

— Не сейчас. Он пока сыграет на моей стороне. Мне понадобится надежный свидетель из ваших…

— Да и денег он тебе обещал за малышку. Только ты сразу ее не отдашь… спрячешь в каком-нибудь надежном месте, чтобы свидетель и вправду был надежным… а заодно Ийлэ посговорчивей станет. Мало ли, вдруг да упрямиться решит? Или лечить тебя откажется.

— Видишь, как замечательно мы друг друга поняли! — восхитился шериф.

Поняли. Почти.

— Еще кое-что. — Живое железо сплетало узор, который застывал толстой наружной броней. Неудобной. Тяжелой. И надолго Райдо не хватит. А значит, пора заканчивать этот разговор. — Тех женщин убивал доктор?

— Псих полный. А все женушка его виновата… все зло от баб, говорю же… и спрашиваю. Где она?

— Ийлэ?

— Не придуривайся.

— А я и не придуриваюсь. — Сила наполняла и переполняла Райдо. И ему приходилось сдерживать ее. Он раньше и не полагал, насколько это тяжело. Еще немного, и выплеснется, выворачивая его наизнанку.

Рано. Еще секунда. Или две. Чтобы сказать пару слов. Чтобы подошел поближе этот излишне самоуверенный человек.

— Она в той самой комнате. Правда, замок в ней сменили. Док до нее не доберется.

— Замок сменили… ключ у тебя?

Райдо кивнул.

— Хорошо. А что до дока… он псих, но умный. Он в дверь ломиться не станет, он попросит, и альва выйдет сама… он, видишь ли, умеет просить…

Шериф наклонился…

…близко.

…настолько близко, что удерживать гнев и ярость стало невозможно. Сила выплеснулась волной, которая смяла и искорежила Райдо, чтобы наново вылепить его тело. И булавка-игла увязла в живом железе, а после и вовсе упала на пол.

Человек завизжал. Ненадолго.

Он был мягким и слабым, как кукла… та кукла, осколки которой валялись на полу. Человек цеплялся за жизнь и пытался ползти, зажимая разодранный живот. Он не верил, что может умереть вот так просто. Хрипел. Давился кровью. И полз, оставляя за собой широкий след.

Райдо ждал.

— Ты… — Человек добрался до порога и перевернулся на спину. — Ты… сдохнешь…

Он хотел сказать еще что-то, но все-таки умер.

А где-то внизу громко и обиженно заплакал ребенок.

Четыре стены.

Запах сырого мела и металла.

Четыре стены. И стол. Стул.

Корзина с едой. Ее Ийлэ разобрала, спеша занять руки, потому что иначе в голову лезли самые разные мысли. Например, о том, что ее заперли.

Комната мала. Окно закрыто решеткой. Будь она человеком, не выбралась бы… будь она…

— Я не человек. — Ийлэ сказала это шепотом, но и он показался слишком уж громким. — Я не человек… и дом послушает.

Он уже слушал. Слышал. Спешил пересказать. Дом доносил настороженный шепот людей и псов, которые остались при нем. Защита? О нет, дом им не верит. Ийлэ тоже. А они, в свою очередь, не верят дому, чувствуют что-то этакое…

— Глупцы, правда? — Она прислонилась к стене и закрыла глаза.

…люди.

…и двери открыты, скрипят…

…прислуга спряталась. Предупредили? Или предупреждение не понадобилось?

…две из трех горничных еще позавчера заявили, что увольняются. И помощница кухарки с ними… и лакей… крысы бегут…

Не крысы, просто люди. Люди боятся. А разве сама Ийлэ не испытывала бы страха на их месте? Но она не на их месте, она на своем собственном. И дом принадлежит ей по праву, а она ему.

И она отзывается на молчаливый вопрос. Не бросит. Ни сегодня, ни потом. Дома плохо переживают одиночество, хотя и не способны рассказать о нем. Но Ийлэ понимает без слов. И делится силой, не потому, что дом голоден — он, напоенный весенними дождями, сам ожил, но эта сила сродни обещанию. Клятве.

— Я тебя не брошу, — повторяет Ийлэ шепотом и гладит старый пол.

Теперь она ощущает его и не только его. Стены. И старый паркет, который кое-где требует замены, и хитросплетения труб… тяжелые глыбы каминов, которые дому не по вкусу — он боится огня. Ийлэ понимает этот его подспудный страх и унимает его. Огонь приручен. Он больше не причинит боли.

Она ощущает и хрупкость молодых корней, и желтые бляшки плесени, что скопилась в подвалах. Ненадежность северной стены, пострадавшей от морозов в прошлом году, и почки, готовые пробудиться.

Ийлэ позволяет.

Быть может, у нее и не получится направить побеги, но…

…дом открывается, слой за слоем, и Ийлэ удивительно, что прежде она просто жила здесь. Как можно было не заметить? Не увидеть?

Бестолковая какая… дом улыбнулся.