Королевские камни

— Так-то оно так, — согласился шериф. Он жевал табак, размеренно двигались челюсти, и длинные обвисшие усы шерифа тоже подрагивали, и Нат испытывал почти непреодолимое желание эти усы подергать, до того чуждыми они казались на этом лице, точно приклеенными. — И будь оно иначе, я бы уже задержал… от меня и требуют, чтоб предпринял чего…

— Чего?

— Чего-нибудь… лучше посредством крепкой веревки. Но для суда у меня доказательств нет, а без суда вешать — это самоуправство полное… — Он сплюнул и плевок растер сапогом. — Но самоуправство — на то и самоуправство, что ему закон не важен… люди пока терпят. Но как надолго их хватит?

— Не знаю, — ответил Нат.

— Это был риторический вопрос.

— Тогда извините.

Нат остановился перед магазинчиком, в витрине которого были выставлены стеклянные фигурки. Нире бы понравилось? Она говорила, что любит всякие интересные вещи. Знать бы еще, что она сочтет интересным. Музыкальную шкатулку, с виду довольно старую? Или вот куклу… нет, кукла чем-то на Мирру похожа, а сестру Нира побаивается. Но вот серебряное деревце с колокольчиками выглядит очень интересно. Или часы-птица. А еще гребни найти надобно, о которых Гарм спрашивал.

— Парень… — Шериф закашлялся и кашлял долго, согнувшись пополам, успокоился сам, ударил себя в грудь кулаком, пробормотав: — Извини. Подавился.

— Нет.

— Что?

— Вы не подавились. — Нат подался ближе, к самому лицу, к желтой коже, к желтым же зубам. — Вы больны. Чахотка, да?

— Умный, да?

— Наверное. — Нат никогда не пытался оценивать свой ум. Он лишь надеялся, что не очень глуп. — От вас кровью тянет. И значит, вам тоже осталось недолго.

Шериф оскалился. Пожалуй, не будь он человеком, Нат счел бы этот оскал вызовом.

— Убирайтесь, — шериф произнес это тихо, — и ты, и твой Райдо… убирайтесь, пока можете…

— Иначе?

— Иначе вас заставят уйти. — Он вытер губы ладонью.

— От табака только хуже будет. — Нат угрозы не испугался. — Но вы сами знаете. Тогда почему жуете?

Шериф смотрел не мигая. Нехороший взгляд. И человек тоже. В этом городе как-то слишком уж много нехороших людей. Или просто Нат к другим городам не присматривался?

— Привычка. — Йен кривовато усмехнулся. — А ты парень веселый, как я смотрю… но передай, что я сказал. Будь так добр.

Нат кивнул: передаст. Ему не сложно.

А вот все-таки что выбрать? Шкатулку, дерево или семейство костяных слонов, вырезанных с удивительным мастерством… или вот тот кинжал кривой, в затертых ножнах… нет, кинжал не для женщины… про гребни бы не забыть.

Из Города им уехать позволили.

Ийлэ проснулась.

И открыла глаза. Удивилась тому, что место это ей не знакомо, а потом вспомнила и вчерашний день, и разговор, и сон нелепый. Она села в кровати, широко зевнула. И дальше что? Уходить? Или остаться? А если остаться, то как себя вести? Притвориться, будто бы все обыкновенно? Ийлэ хорошо научилась притворяться, но сейчас почему-то ей не хотелось лгать.

Обыкновенно?

Нет.

И да.

И ей, пожалуй, нравится. Не то, что происходит, но утро. И солнце за окном, дождь в кои-то веки прекратился. Ийлэ выбралась из кровати. Она ступала осторожно по нагретым половицам, и дом молчал, соглашаясь, что не следует будить Райдо. Во сне он забавный.

Черты лица мягче становятся. И шрамы вовсе его не портят. Ийлэ не представляет его без шрамов… а он улыбается… и, наверное, знает, что Ийлэ рядом. Или просто снится что-то хорошее? Пускай.

А Ийлэ посмотрит. Ей нужно подумать… еще бы знать, о чем именно.

— Пол холодный, — сказал Райдо, не открывая глаз. — Иди сюда.

И руку протянул. А Ийлэ приняла, она забралась в кресло, к нему на колени, что было и вовсе немыслимо, но зато тепло и уютно.

— Рано еще, а ты уже вскочила. — Райдо провел пальцем по ее шее. — Что-то случилось?

— Нет.

— Случилось. — Он гладил шею, и это вновь не было неприятным. Напротив, Ийлэ хотелось устроить голову у него на плече и просто сидеть, наслаждаясь моментом.

Утро.

Солнце.

Райдо…

— Ничего не случилось, — возражала она исключительно затем, что сейчас и здесь ей нравилось возражать ему. Вот он нахмурится, хмыкнет, но гладить не перестанет. От него пахло сном и молоком, которого, наверное, не осталось. А если и осталось, то кувшин стоит далеко, на столике, за ним вставать придется, а вставать Ийлэ не хочется.

— Это хорошо, что ничего… Ийлэ, ты как?

— Замечательно.

— И замечательно, что… — Он вздохнул и, потянувшись, потерся о шею носом. — У тебя на затылке волосы вьются.

— Неправда!

— Правда. Мне видней.

Возможно, но это еще не повод для клеветы. У альвы волосы не вьются!

— Ийлэ, — Райдо руку убрал, — ты… себя хорошо чувствуешь?

— Сейчас или вообще?

— И сейчас. И вообще.

— Вообще хорошо. Сейчас, — Ийлэ задумалась, стоит ли признаваться, — сейчас — очень хорошо. Мне с тобой очень спокойно. Я… я бы осталась с тобой насовсем. Понимаешь?

Райдо медленно кивнул.

А Ийлэ вдруг стало стыдно. И стыд заставил отвернуться, обнять себя.

Это все вчерашний день, когда она снова почувствовала себя слабой, а слабость заставила искать защиты. А рядом с ним Ийлэ чувствует себя защищенной.

Все правильно. Логично.