Королевские шутки

— Похоже, ничего не задето, все органы целые. Ему повезло.

Каф не слышал девушек, сознание ускользало.

— Он умрет, — в отчаянии твердила Сиаль. — Столько крови!

— Он еще жив.

Сиаль принесла воды из ручья в полом звене зертилийского бамбука. Арина осторожно промыла края раны. 'Антисанитария безбожная', - думала она, трясущимися руками доставая из аптечки иглу и нитки. Сиаль заботливо обтерла липкий пот с лица и шеи отца. Девушки посмотрели в глаза друг другу.

— Он умирает? — спросила дочь.

— Нет. Он потерял много крови. Твой отец еще долго продержится. Но он умрет, если ничего не предпринимать. Сиаль, ты сможешь дойти до замка самостоятельно и привести помощь?

— В тайге я как у себя дома. Конечно, дойду. Папа такой холодный… Арина, ты и правда сможешь зашить рану?

— Смогу. Так же легко, как ты в одиночку доберешься до замка. Подожди. Помнишь ту маленькую черную вещь, которую дал мне брат? Которую я называю 'рацией'? Принеси ее мне. Это так же важно, как и помощь из замка.

Юная зертилийка подхватила арбалет и растворилась в сумерках. Арина осталась наедине с раненым. Посидела немного, силой воли унимая дрожь и настраиваясь на предстоящую операцию. Достала из аптечки бутылек с сомнительной анестезирующей жидкостью, которую купила у Абары-Тайсы за одну жемчужину. Грязно-зеленая, как болотная жижа, жидкость имела отвратительный запах. Арина вылила на рану весь бутылек, вскользь подумав о химико-биологическом анализе в стенах Лаборатории. Потом, почувствовав себя готовой, стала зашивать рану. Каф тяжело дышал, но не приходил в сознание.

Операция была закончена прежде, чем в тайге стемнело окончательно. 'Если бы с нами был шурс, если бы я взяла с собой рацию, если бы не ночь… Как пятнадцатилетняя девочка пробирается сейчас сквозь лес, ума не приложу. Бинтов для перевязки нет, накрыть его нечем, а он мерзнет и бредит. И не приходит в сознание'. Чтобы перебинтовать Кафа, Арина сняла с себя майку, разорвала ее и использовала вместо бинтов. Оставшись в нижнем белье и коротких штанах, она ощутила себя коренной зертилийкой. Рядом с Кафом она не испытывала страха перед ночным лесом, словно раненный воин мог защитить ее в случае опасности. Она только настороженно прислушивалась к ночным звукам. Где-то не очень далеко шел пир над останками орха. Время от времени от лужи крови волнами долетал тошнотворный запах. Каф трясся и хрипло дышал. 'Эта тряска совсем ни к чему, — подумала Арина. — Сейчас вся надежда на антибиотики, которые я ему ввела. И на его отменное здоровье. Я медсестра и должна сделать все возможное для выживания пациента. Это долг любого медика'. Тщетно подавляя трепет, она улеглась рядом с Кафом и прижала к себе его горячее, дрожащее от холода тело.