Королевский дебют

— Ваш ход, — сказал Летерби. — Слон на b5? Хорошо... — Самым привлекательным было, наверное, маленькое обнесённое оградой место рядом с камином, всё из старого дуба. Что-то среднее между буфетом и исповедальней, с кофе над низкими синими огоньками и чистыми стаканами на полках, с лимонами в мешке... Вокруг него двигался официант в смокинге, тишайший, скромнейший официант, какого я когда-либо видел: кофе на этот столик, сигары на тот... тихая работа с лимонами за оградой. Казалось, официант знал, чего хотят посетители, не спрашивая... Должно быть так, потому что теперь он подошёл к нашему столу и поставил высокие стаканы мадеры — такой старой, такой коричневой, такой ароматной, что казалось, будто она поднимается вместе с дымкой облаков, сказочным видением над солнечными виноградниками возле Фуншала... Таковы были фантазии, порождённые моим сознанием в этом зачарованном месте... И официант тоже виделся мне окутанным романтикой тайны; ни у кого не было столь тихого лица с отпечатком трагедии...

Надо сказать — вообще-то я и сказал Летерби — мне хотелось бы, если можно, присоединиться к клубу. О да, он сказал, что они принимали новых членов. Один вступил всего три года назад.

 

— Конь на c6, — сказал Летерби, глубоко вздохнув. Я знал, что он думал о том, чем не смел рисковать. Шахматы — одно сплошное сожаление.

 

Так мы играли... должно быть, полчаса. Как бы там ни было, каждый сделал четыре хода. Я, конечно, в полной мере наслаждался тишиной и покоем комнаты. Однако Летерби, как я заметил, ощущал не покой, а нарастающее волнение. Никакого умиротворения или тишины: возбуждение, борьба — он знал, что я нанесу удар на стороне короля. Глупец! Он думал, что не переместил пешку ферзя на другую клетку. Он блокировал слона и не может рокироваться... Если вы шахматист, то знаете отчаяние, которое приходит с блокированным слоном. Найдите в любой шахматной комнате стиснувшего руки человека, и вам будет ясно, что он не может рокироваться.

Так что здесь не было тихой жизни для Летерби и для меня. Пожалуй, через некоторое время я начал чувствовать, что здесь, пожалуй, слишком тихо. Игроки так бесшумно двигались, говорили так редко и медленно, их головы на свету так серо выглядели... Особенно моё внимание привлекла небольшая группа людей за столами в левом углу.

— Кажется, они почти не говорят, — сказал я.

— Нет, — сказал Летерби, даже не повернув головы, — они слепые. Пешка на d5.

 

Слепые! Конечно, почему бы и нет. Почему? Я понимал, что слепые играют в шахматы так же легко, как и другие люди, если в доске есть специальные штыри. Присмотревшись, я увидел старые пальцы, ощупывающие маленькие штыри.

— Вы забрали пешку? — сказал Летерби.

— Да, — сказал я, продолжая думать о слепых. Какие они тихие. Мне вспомнилась нью-йоркская игра — люди на пароходе, не так ли она называлась? Люди, стоящие у буфета... вскоре понимаешь, что они все мертвы... Дурацкая идея, но Длинная Комната почему-то напомнила её. Периодически даже можно было расслышать тиканье часов на полке камина.

Я был рад, когда официант поднёс второй стакан мадеры. Он разогрел...

— Чудесный официант, — похвалил я.

— Фред? — отозвался Летерби. — Да, конечно... Он следит за всем — очень предан клубу.

— Давно он здесь?

— Слон на c5, — объявил Летерби. Некоторое время он ничего не говорил. А потом произнёс: — Фактически всю жизнь, не считая того, что у бедняги горький жизненный опыт. Он десять лет сидел в тюрьме.

— За что? — ужаснулся я.

— За убийство?

— Да, — вздохнул Летерби, покачивая головой, — бедняга. Убийство... Внезапно он стал одержим странным побуждением. Не стоило говорить — в тюрьме. Он находился в психиатрической больнице. Ваш ход.

— В психиатрической больнице! — сказал я. — Что же он сделал?

— Убил человека во порыве бешенства. Ударил его кочергой по голове.

— Господи! — воскликнул я. — Где же это было? В этом городе?

— Здесь, в клубе, — сказал Летерби, — в этой самой комнате.

— Что? — спросил я, задыхаясь. — Он убил кого-то из членов клуба?

— Нет! — заверил меня Летерби. — Не из членов. Это был гость. Фред не был знаком с ним... безумное побуждение... Как только его выпустили, преданный парень сразу вернулся к нам. Это было в прошлом году. Ваш ход.

 

Мы продолжали играть. Правда чувствовалось мне уже не так легко. Должно быть, несколько ходов спустя я приметил, как Фред взял кочергу, воткнул её в угли и оставил там. Она начала постепенно краснеть. Надо сказать, мне это не понравилось.

— Видели? — сказал я. — Видели, как Фред воткнул кочергу в угольки?

— Он так делает каждый вечер, — кивнул Летерби, — в десять; значит, сейчас десять часов... Вы не можете так пойти; вам шах.

— Зачем? — спросил я.

— Я забрал вашего коня, — сказал Летерби. Наступила долгая пауза — Летерби склонился над доской. Теперь он прошептал: — Горячее пиво, — потом поднял голову и пояснил. — Это старомодное место — некоторые члены клуба любят горячее пиво. Нужно опустить нагретую кочергу в кружку. Фред готовит его в десять. Ваш ход.