Королевский долг

«Опять неверно, — подумал я. — Письмо принцу Чарльзу все время было у вас под носом».

Бойс продолжал:

— В прошедший понедельник полиция уведомила следствие о том, что во время частной аудиенции у королевы, состоявшейся через несколько недель после смерти принцессы Дианы, мистер Баррел упомянул о том, что он…

Мистер Бойс стал подробно объяснять, что, таким образом, предпосылки для рассмотрения дела были неверными. Оказалось, что на прошлой неделе герцог Эдинбургский сообщил принцу Чарльзу, когда они ехали на богослужение в память о погибших при бомбардировках на Бали, что я говорил королеве, что хочу забрать документы на хранение. Принц Чарльз на следующий же день позвонил своему личному секретарю сэру Майклу Питу. Затем спросил на всякий случай королеву. Только тогда Сент-Джеймсский дворец поставил в известность Скотленд-Ярд.

Уильям Бойс закончил свою речь так:

— В свете этих фактов самым правильным было бы остановить разбирательство дела и рекомендовать присяжным признать Баррела невиновным.

А я сидел и пытался осмыслить его торопливое заявление. Я взглянул на лорда Карлайла. Тот улыбнулся. Я посмотрел на Эндрю Шоу, который не покидал меня с того самого дня, когда полиция устроила обыск в моем доме. Он откинулся на спинку скамьи. В нашем лагере все облегченно вздохнули. И тут она сказала — я никогда не забуду этих слов:

— Мистер Баррел, вы свободны, — миссис Джастис Рафферти улыбнулась.

Секунду или две я не мог пошевелиться. Потом опять поглядел на лорда Карлайла. Он кивнул и шепотом сказал: «Выходи».

Я поднялся, не зная, смогу ли вообще устоять на ногах. К горлу подступил комок. Все смотрели на меня. Когда я отодвигал стул, его ножки с грохотом проехали по полу, потом я пошел к выходу, и мои шаги отдавались в гулкой тишине. Охранница Мишель подала мне руку. Журналисты молча на меня смотрели. Я сел в зале. Оттуда я слушал как судья в отсутствие присяжных объявила о том, что по всем трем пунктам обвинения снимаются.

Затем миссис Джастис Рафферти вышла из зала суда. Журналисты бросились трубить на весь мир об удивительном вмешательстве королевы. Тот самый свидетель, которого я не имел права просить прийти в суд, протянул мне руку помощи. Королева, которой я служил много лет, выступила в мою защиту ради памяти другой удивительной женщины — принцессы Уэльской. Журналисты бросились к выходу, а я подошел к лорду Карлайлу.

— И все?

— Все, Пол. Все закончилось.

Я не смог сдержать рыданий и уткнулся в плечо моего адвоката. У этого человека хватило смелости бросить вызов обвинению в таком сложном деле, и даже теперь он не бросил меня одного. На его мантии уже расплывалось пятно от моих слез. Он похлопывал меня по спине.

— Думаю, пора отправиться обедать. Я знаю хороший ресторан на Ковент-гарден, — сказал он.

Тут Эндрю Шоу передал мне свой сотовый, пояснив:

— Это Мария.

Я взял телефон и услышал, что она плачет от счастья. Кажется, я смог сказать только:

— Дорогая… — и тоже разрыдался. — Это все королева. Это королева, — говорил я ей. Вокруг меня стояли улыбающиеся адвокаты. Наконец-то это дело, вымотавшее всех, подошло к концу.

Мария была в таком состоянии, что вряд ли понимала мои слова. Она сказала:

— Вот, слушай!

Она отняла трубку от уха, и до меня донеслись радостные крики. Это в наш цветочный магазин пришли наши родственники и покупатели, чтобы выразить свою радость за меня.

Мы с Эндрю Шоу вышли на улицу. Мне казалось, что я не иду, а лечу. Вокруг меня толпились журналисты, фотографы, телеоператоры. Полицейские, взявшие меня в кольцо, пытались их оттеснить. Мне приходилось хвататься за полицейских, чтобы не упасть.

— Пол! Пол! — кричали фотографы. — Пол! Смотри сюда!

Я споткнулся о ногу поваленного на землю репортера и сам чуть не упал. Я поднял голову и увидел, что из всех окон на меня смотрят люди, в некоторых офисах даже пооткрывали настежь окна, а сотрудники высунулись и машут мне руками. Я хотел помахать в ответ, но в тисках толпы было невозможно пошевелиться.

Затем Эндрю Шоу от моего имени сделал заявление для прессы. В конце улицы было заранее подготовлено место для пресс-конференции — огороженный пятачок. Он всех поблагодарил, сказал, что я чувствую огромное облегчение. А вокруг все кричали «Пол! Пол!». Я чувствовал себя опустошенным и усталым, но, если бы у меня были силы, я бы закричал на весь мир: «Господи! Какое счастье быть свободным!».

Мы все отправились в ресторан на Ковент-гарден. Там было тихо. Во всем зале кроме нас было только четверо. Но, как только я вошел, они принялись хлопать и бросились пожимать мне руку.

На нашем победном пиру присутствовали два особых гостя: друзья принцессы Ричард Кей и Сьюзи Кассем. Думаю, я никогда в жизни не обнимал Сьюзи так крепко, как в тот раз.

— Она смотрит на тебя с небес, — сказала она, и мы расплакались.

Когда мы уселись, в ресторан вошла Фиона Брюс с Би-би-си. На улице шел дождь, она промокла насквозь, но судя по всему, ей было все равно. Она принесла мне в подарок бутылку шампанского.