Королевский долг

Один человек, который был знаком с семьей принцессы, сказал мне, что Спенсерам «до чертиков надоело слушать о том, что Диана во всем полагалась на своего душку дворецкого». В Олд-Бейли Скотленд-Ярд предоставил им замечательный шанс доказать обратное.

Миссис Франсис Шенд Кидд медленно вошла в зал суда, опираясь на трость и еле-еле переступая ногами. Она была воплощением слабости и хрупкости. Худая седовласая старушка с хриплым, каркающим голосом. Присяжные смотрели на нее с состраданием, но я-то знал эту женщину! Когда она встала на место для дачи показаний, миссис Джастис Рафферти нагнулась к ней и сказала:

— Миссис Шенд Кидд, вам как удобнее — стоять или сидеть?

— Да можно и постоять немного.

— Давайте договоримся: если вы устанете стоять, то присядете, хорошо? И наоборот.

— Спасибо, Ваша Честь, — ответила благодарная миссис Шенд Кидд.

Уильям Бойс приступил к опросу:

— Надеюсь, вы не посчитаете нас жестокими, невежливыми или неучтивыми, но во время заседания мы будем называть вашу умершую дочь Дианой, принцессой Уэльской…

«Не волнуйтесь, мистер Бойс, — подумал я, — сама она называла свою дочку куда более „обидными" словами».

Когда прокурор знакомил ее с материалами дела, я не сводил с нее глаз. Она ни разу не посмотрела в мою сторону. Мне бы очень хотелось, чтобы она повернула голову и посмотрела на меня. За что вы так жестоки со мной? Неужели вы забыли, как подолгу сидели у нас дома после смерти принцессы? Неужели забыли, что подарили мне ее крест и цепочку? Что предлагали купить для нас домик в Лондоне? Чем я заслужил то, что сейчас происходит?

Но я знал ответ на последний вопрос. Я стал слишком близким другом ее дочери, принцесса считала меня настоящим членом семьи и была со мной в гораздо лучших отношениях, чем со своими родными. И это задевало Спенсеров. Отвечая на вопросы прокурора, миссис Шенд Кидд называла меня «подсудимым» или «мистером Баррелом», но ни разу — Полом.

Следующий вопрос Бойса вывел меня из раздумий:

— Как бы вы описали ваши отношения с дочерью?

— Между нами были любовь и доверие, — ответила она, и я немного сполз со скамьи.

— Между вами всегда были любовь и доверие или случались и разлады?

Миссис Шенд Кидд откашлялась:

— Да, разлады у нас бывали. Но мне кажется, в этом нет ничего странного, в любой семье иногда возникает недопонимание… Только впоследствии это недопонимание никак не отражается на отношениях между членами семьи.

Я тут же вспомнил один случай в Кенсингтонском дворце, за полгода до смерти принцессы, весной 1997 года. Я сидел у себя в буфетной и вдруг услышал рыдания на втором этаже.

— Пол! Иди сюда… быстрее! — закричала принцесса перегнувшись через перила.

Я взлетел по лестнице к принцессе, на которой был ее любимый белый халат. Она подняла телефонную трубку которую положила на ковер, перед камином, отделанным серым мрамором. На другом конце провода кто-то что-то говорил. Я часто слышал, как принцесса плачет от досады, когда ей становится жаль себя, но сейчас она рыдала совсем по другому поводу. Она села по-турецки на ковер, приложила трубку к уху и наклонилась вперед. Махнула мне рукой, подзывая. Я опустился на колени и тоже постарался прижать ухо к трубке.

Почти сразу я понял, что с Дианой говорит миссис Шенд Кидд. Принцесса хлюпала носом и качала головой, не веря собственным ушам. На нее обрушивался поток брани. Ее мать ясно давала понять, что она думает о том, что ее дочь ходит на свидания и близко общается с мужчинами-мусульманами. «Ты просто…» Она употребила слово, которым ни одна мать не назовет любимую дочь.

Принцесса бросила трубку и снова зарыдала. Я сел рядом и обнял ее за плечи.

— Пол, я больше никогда не стану разговаривать со своей матерью, — пообещала она.

Они действительно больше ни разу не разговаривали, а когда миссис Шенд Кидд посылала ей письма в Кенсингтонский дворец, принцесса узнавала почерк матери и отсылала назад, не вскрывая конверта, с пометкой: «Вернуть отправителю».

Настал черед лорда Карлайла задавать вопросы. Он делал это очень осторожно, тщательно подбирая каждое слово: — Я не собираюсь подробно расспрашивать вас о ваших отношениях с дочерью, но все-таки, если позволите, постараюсь прояснить ситуацию. Насколько мне известно, в последний раз вы разговаривали с дочерью Дианой весной 1997 года. Верно?

— Верно. Но это бывает в нашей семье. Она сама себя накрутила, и… — Тут миссис Шенд Кидд, сообразив, куда клонит мой адвокат, внезапно переключилась на меня, заявив о том, что я не так уж много значил для принцессы: — Мне кажется, мистер Баррел неверно понял… Я говорю о том, что она называла его «моей опорой». Она использовала это слово по отношению ко многим людям. Например, она часто называла меня своей «опорой» и «звездочкой».

— Но все-таки ваша дочь называла Пола Баррела, как вы выразились, «моя опора»? — спросил адвокат.

— Да»— ответила она, — но Диана и других так называла, в частности шоферов… охранников… и своих родных.