Королевский дракон

Тут же вошел брат Гериберт, сопровождаемый двумя стражниками, и ввел Констанцию. В отдалении шли слуги и несли соломенные тюфяки и походную кровать.

В последние дни Констанция лишилась всех епископских облачений. Алан мог только догадываться, отдала ли она их добровольно или была принуждена к тому силой.

— Благословенная сестра моя, — заговорила Антония, шагнув навстречу.

Констанция протянула руку, ожидая поцелуя, но Антония пожала ее, как простой родственнице. Если это и обидело Констанцию, та все же не подала вида. Лишенная сана, она по церковной иерархии стояла теперь много ниже Антонии, но только по церковной. Точно так же, как и раньше под епископским облачением, под нынешней рясой диаконисы Констанция носила золотое ожерелье — знак принадлежности к королевскому роду.

— Прости, дорогая, за причиненные неудобства, — продолжала Антония. — Но ты в шатре одна со своими слугами. Мест в лагере мало, нынче к нам приезжает сородич герцога Конрада, сын сестры его отца. Он присоединяется к нашей рати с двадцатью конными воинами и пятьюдесятью пешими.

— Что же сам Конрад? — холодно спросила Констанция. — Отчего он не присоединяется к Сабеле? Должно быть, решился только на то, чтобы помочь вашему беззаконному мятежу, но сам от участия в нем воздержался.

Слуга принес еще один стул, и она расположилась на нем. Констанция делала вид, будто не замечает Агиуса. Но его плечи выдавали его напряжение, сама поза говорила о том, как трудно ему выносить присутствие женщины, которую он предал.

— И правда, герцог Конрад еще не прибыл. Говорят, его супруга, госпожа Идгифу, вот-вот родит.

— Это будет их четвертый ребенок, — сказала Констанция. Единственное, что выдавало ее волнение — то, что правой рукой она перебирала пальцы на левой. — Но это лишь отговорка, ваше преосвященство. Рядом с Идгифу множество слуг и родни. Мужу нет нужды оставаться с ней в такое время. Не обманывайте себя. Если Конрада нет в рядах с войском Сабелы — это значит, он и не собирается там быть.

— Равно как и в войске Генриха.

Констанция понимающе улыбнулась:

— У Конрада свои амбиции. Кроме нашего рода, он единственный потомок Генриха Первого. Пусть дети Арнульфа Младшего сколь угодно долго истощают себя в борьбе за трон, он от этого только упрочится.

— Но такие амбиции могут быть и у герцогини Фесса Лютгарды.

— Да, и она королевского рода. Ее дед отказался от претензий на трон. И сделал это за все свое потомство. Лояльность Лютгарды казалась очевидной.

Не выдержав, Констанция глянула на Агиуса. Тот, встретив ее взгляд, вновь опустил глаза.

— Что же посоветует любезная наша сестра? — спросила Антония. Она не произносила больше полагавшегося Констанции титула — «ваше преосвященство» и поступала так преднамеренно. Констанция не была больше епископом Отуна.

— Как и положено той, кто служит Господу и Владычице, я предложу мир.

Антония вместо ответа подала знак своим слугам, и те принесли Констанции одеяло и подушку.

— Уже поздно, — сказала епископ. — На рассвете выступаем.

— Войдя в пределы Вендара, вы окончательно отрежете себе дорогу назад.

— Да будет так, — провозгласила Антония, улыбнувшись самой ласковой улыбкой. Словно учитель, терпеливо выслушивающий глуповатого и нескорого на ответы ученика. — Рать Генриха ждет нас в Касселе. Там мы и встретимся. А теперь помолимся и будем спать.

Она преклонила колени, и за ней последовали слуги и клирики. Констанция поколебалась немного, но затем, с благородной грацией человека, не позволившего несчастьям сломить свой дух, опустилась на пол и присоединилась к молитве.

Той ночью Алан видел сон.

Качка приятно убаюкивает, но ему все равно не спится. На дне барки сгрудились двадцать пленников, будущих рабов. Они плачут и стонут. Те, что уже потеряли надежду, спят. Братья отбирали самых молодых и сильных — тех, кто проживет несколько лет в северной стране, прежде чем погибнуть от холода или собачьих зубов. Некоторые, быть может, дадут потомство, но дети мягкотелых слабы и не выживают на его родине. Как удалось этим существам так быстро заселить южные земли, до сих пор остается загадкой. Опасно спрашивать об этом Матерей Мудрых, ибо о судьбе неверных не хотят ни слышать, ни знать. Но разве Халан, сын Генриха, не говорил с ним о боге и вере? Он касается Круга на шее. Холодный, безжизненный кусок дерева…