Королевский флеш

Алекс никогда не думал заниматься вооруженными ограблениями — как и не мечтал в детстве стать укротителем. Зайти в винный магазин и сунуть хозяину дуло под нос? Спасибо. Если ты только не застрелишь парня на месте, он тебя потом опознает. Да и риск выше. Вооруженное ограбление — это уже правонарушение второго класса, по максимуму тянет на двадцать пять лет за решеткой. И никто не мог убедить Алекса в том, что какая бы то ни было куча денег этого стоит. Он никогда не брал с собой на дело оружия, так как, во-первых, до полусмерти боялся пистолетов, а во-вторых, наличие оружия повышало класс ограбления, пусть и дневного, до правонарушения третьего класса, за что можно было загреметь на пятнадцать лет — если не считать того, что тебе пришьют еще незаконное ношение оружия. Нет, спасибо. Алекс держался случая обычного ограбления.

В Синг-Синге в библиотеке он просматривал старые журналы и наткнулся на хорошую статью о грабеже. В ней были весьма интересные шуточные стихи, написанные парнем, который работал окружным прокурором Манхэттена. Стихи были не о взломах, а о грабеже. Но тогдашним сокамерником Алекса был один тупой ублюдок из Арканзаса, который вляпался в штате Нью-Йорк, ограбив газозаправочную станцию — с пистолетом времен войны Севера и Юга, никак не меньше. Алекс решил, что стихи об ограблении приведут его в восторг, и потому запомнил их наизусть, а ночью, после того как погасили свет, прочел их соседу. Краснорожий, конечно же, не врубился, но Алекс до сих пор помнил их:

Большинство грабежей без ружья и ножа —
Ограбления класса Один или Два.
Если двое ограбили — класса Один,
Если только один — это будет класс Два.

Есть еще кое-что, что зовут классом Три,
Классом Раз или Два это не назовешь.
Только как назовешь — я и сам не скажу,
А скажу только то, что и это грабеж.

— Что за хрень? — буркнул краснорожий. — Как это, когда грабит один, может получиться класс два?

Тупой ублюдок.

Всю ту неделю Алекс сам пытался написать стихотворение о взломах, основываясь на том, которое он прочел в старом журнале. Школу он так и не закончил, но слова всегда давались ему легко, и он решил попробовать. А что еще делать в тюрьме? Однако писать стихи оказалось куда труднее, чем он поначалу думал. Но это было только поначалу, поскольку со времен его детства определения наказаний изменились, и у него в голове была мешанина старых и новых названий. Но наконец он добил-таки стихи и решил, что они вполне хороши и даже лучше, чем у того бывшего окружного прокурора.

Нужен ключ для взлома Один.
Нужна еще ночь для взлома Один.
С собой еще пушку надо взять
Иль в морду в квартире кому-нибудь дать,
Упомянутой пушкой его напугать,
Вот тогда ты добьешься взлома Один.

Нужен дом для взлома Два,
Но ночь не нужна для взлома Два,
Но если в доме ты пушку достал
И если кому-нибудь в морду дал,
Упомянутой пушкой ему угрожал —
Вот тогда ты добьешься взлома Два.

Неважно, что важно при взломе Три.
Неважно, ночь ли при взломе Три.
Неважно, взял ли ты пушку с собой,
Неважно, устроил ли ты мордобой,
Но дом есть дом при взломе Три —
Взломал и вошел — получай взлом Три

Как видите, главное в этом во всем,
Что дом и квартира — всегда есть дом.
Дом равен квартире в глухой ночи —
Значит, взлом номер Два получи.
Квартира есть дом при ясном свете,
А значит, получится номер Третий.
И что это за чушь — кто сумеет ответить?

— Да что это за хрень гребаная? — спросил грабитель, и это был последний раз, когда Алекс пытался заниматься стихотворчеством в тюрьме или на воле.

Он посмотрел на часы. Было десять минут десятого. Пора снова приниматься за дело.