Королевский корсар

Канинг приказал оставить матросов в покое, а их капитана-англичанина так и вообще не трогать.

— Может быть, сделаем его лоцманом? — неуверенно поинтересовался Канинг у Кидда.

— Отличная мысль!

Так мистер Хини оказался за офицерским столом в кают-компании.

Маленький, черноволосый, загорелый, как дравид, отлично разбирающийся в морском деле.

Когда возникла необходимость в ремонте, Хини показал место на Лаккадивских островах, где это было удобнее всего сделать. Возле бухты, где был брошен якорь, рос неплохой строевой лес, а жители были гостеприимны. Они были настолько немногочисленны, что им не оставалось ничего другого.

Люди с «Приключения» оценили их гостеприимство. Лодки аборигенов пошли на растопку костра, а женщины — для удовлетворения насущных половых потребностей.

Вакханалия была массовой.

Битти и Смайлз приволокли (от щедрот) одну островитянку в каюту Кидда. Тот не стал отказываться, что вызвало бы нехорошие разговоры, и не стал насиловать перепуганную девчонку. Уложил ее на плетеную циновку у окна, а сам лег на кровать и погрузился в сладостные волны мечтаний о доме в яблоневом саду.

Под вопли и визги, доносившиеся с освещенного дикими кострами берега, мечталось хорошо.

После ремонта и разврата плавание продолжилось.

Стиль его не изменился.

Невезение — вот что суждено было «Приключению» в его деревянной жизни.

Если ему навстречу попадался хорошо выглядевший торговый корабль, то он нес на своей мачте гордый британский флаг, если же у встреченного корабля флаг на мачте был более подходящий, французский или португальский, то он оказывался не беззащитным жирным торговцем, но зубастым галионом.

Пару раз «Приключение» чуть само не становилось добычей. И уносило ноги с поля нежелательного боя только благодаря весельным протезам.

Настроение команды, разумеется, соответствовало успехам.

Злились все.

Самые разумные проклинали судьбу.

Самые глупые — капитана.

Самые нетерпеливые — Мура.

Эта ситуация не могла продолжаться вечно и даже просто долго.

Вопрос был только в том, чем она разрешится.

Канинг и Мур ждали богатого плавучего дурака, в трюмах которого будет найдено нужное количество счастья.

Робертсон, доктор и лоцман Хини кроме этих планов вынашивали и какие-то дополнительные, тайные.

Кидд ждал удобного случая, чтобы просто-напросто сбежать с корабля. Единственный подходящий момент был в Калькутте, но помешал приступ той самой сухой лихорадки. Она, оказывается, не щадит не только простых паломников и простых матросов, но и влюбленных капитанов. Не оставаться же ему было на Лаккадивских островах в ожидании следующего европейского визита вежливости. Думается, гостеприимство тамошних жителей пресеклось бы сразу после ухода корабля, и беглецу пришлось бы отвечать и за сожженные лодки, и за изнасилованных женщин. Впрочем, если у аборигенов принято за это спрашивать с гостей.

Сердце другого, более нетерпеливого человека наверняка уже лопнуло бы от бесплодных терзаний и мучительных ожиданий. Но характер Кидда был таков, что позволял ему приспосабливаться к положениям, к которым приспособиться было, казалось бы, невозможно.

Он привык ждать.

От рождения до сорока лет он знал пору безвременья. Беззаботного и бессмысленного. Потом настала пора испытаний, столь невероятных и жестоких, что с ними было бесполезно бороться, на них было бесполезно сетовать, их можно было только переждать. И он пережидал, не имея перед собой никакой определенной цели, и остался самим собой.

Что же теперь ему неприятности нынешнего дня, что ему нынешнее ожидание, когда он точно знает, что в конце концов его ждет несомненное счастье. И размеры его ничуть не уменьшатся от того, сколько ему придется томиться в ожидании.

Кроме того, у него был алмаз.

С помощью этого камня Кидд регулярно разговаривал со своей Камиллой, и она улыбалась ему.

Что же еще нужно для того, чтобы быть спокойным, хотя бы вокруг полыхало само адское пламя.

Размышляя примерно в таком духе, капитан наливал медным черпаком ром в свой бокал из тисового бочонка, стоя во главе стола в кают-компании. Он решил выпить перед Лаккадивской поросятиной, которую вот уже целую неделю подавал к обеду корабельный кок.

Он давно завел эту привычку, пить до еды, чем сильно выделялся из числа прочих офицеров, пивших и до, и во время, и после. Особенно после.

Наполнив бокал и пригубив его, капитан услыхал какой-то шум за дверьми каюты.

Шум нарастал и приближался.

Двери распахнулись.

На пороге стояли Канинг, Мур и Робертсон. За ними еще несколько человек. Не только офицеры, но и простые матросы и канониры.

На лице у Кидда появилось вопросительное выражение, большего он не мог себе позволить по нынешнему статусу.

Вопросы прозвучали из уст явившихся:

— Сколько все это будет продолжаться?

— Когда наконец будет настоящее дело?

Остальные вопросы звучали примерно так же.

Кидд выразил на лице недоумение и осторожно попытался напомнить, что нынешнее положение дел есть следствие решений, не им принятых.

— Я предлагал вам, джентльмены, десять тысяч фунтов и немедленное путешествие в Нью-Йорк.

Мур крикнул:

— Хватит об этом! Что нам делать сейчас?!