Королевский краб

Мы с Катигробом бросились туда, откуда нам послышался крик о помощи. Мы выбежали на корму. Она была совершенно пустой. Там, где стоял Серега, прыгало несколько рыбин и валялась его шапка. Я подбежал к борту и глянул вниз. Голова Сергея то появлялась, то исчезала в волнах, и, странное, дело, она почему-то удалялась. Возникало впечатление, что парень изо всех сил старается отплыть дальше от плавзавода.

— Назад плыви, — закричал ему Катигроб. — Ты что, с ума сошел?!

Но Серега упрямо делал свое дело. Он отплывал от «Никитина» все дальше и дальше, не обращая внимания на спасательные круги, которые ему в изобилии бросали с плавзавода. Среди них я увидел нечто блескучее, похожее на шар с крыльями. Крылья часто-часто махали, били воду, разбрызгивая ее вокруг себя. Блескучий шар явно гнался за парнем и заливисто свистел, словно довоенный милиционер. Я все понял, когда по скиперу раздалось новое сообщение:

— Еще один человек за бортом! Майна резервный… Жеребцов, шевелитесь, черт вас побери!

Оглушительно затрещал мотор на резервном боте, потом завыли моторы лебедки, и через несколько секунд двенадцатый тяжко плюхнулся на воду.

А Надя между тем догоняла Сергея, схватила его, и уже вдвоем — правда, гораздо медленнее — они почему-то продолжали удаляться от плавзавода. Вот это было совершенно непонятно всем, кто наблюдал за ними.

27

Ровно через неделю после того, как Надя спасла Сергея, упавшего за борт, меня на мостик вызвал капитан-директор. Я поднялся. На мостике уже была молоденькая экономичка, завлов Валерий Иванович, начальник цеха обработки Борис Петрович и помполит Иван Иванович. Настроение у Ильи Ефремовича было веселое.

— Я вас собрал, чтобы сообщить приятнейшее известие, — шутливо начал он. — Мы заканчиваем крабовую путину. Сколько ящиков мы сделали на сегодня? — спросил он у экономички.

Она сказала.

— В общем, — подытожил капитан, — мы закрываем план. Недостает до плана девяносто три ящика. Сергеич, сколько вы приняли сегодня?

— Пятнадцать тонн.

— Вот и хватит нам! Кроме того, до вечера еще натаскают мотоботики, — сказал Коляда и довольно потер руки. — На сайру можно сниматься хоть завтра.

— Даешь Шикотан! — ребячливо воскликнул Валерий Иванович, а капитан нахмурился.

— Предлагаю задержаться еще на двое-трое суток, — сказал помполит, — чего спешить? Другие флотилии раньше, чем через неделю, к Шикотану не пойдут. У них с планом хуже нашего. То, что поймаем без суеты и спешки, пойдет сверх плана.

— Верно, — обрадовался Валерий Иванович, — гуртом надо помочь, гуртом! Они — чапы-чапы — и план вытянут.

— Тогда все, товарищи, — заключил Илья Ефремович, — можете расходиться. Среда — последний день путины. А ты, Иван Иванович, продумал, как мы его отметим?

— Как обычно.

— А я хотел бы необычно.

— Тогда давайте соберем партбюро и вместе подумаем.

Зазвонил телефон. Трубку снял вахтенный штурман Базалевич.

— Мостик слушает, — с удовольствием пробасил в телефонную трубку Гарри из Одессы. — Так, так… Илья Ефремович, тут к вам рабочие хотят зайти. Можно им?

Илья Ефремович молча кивнул головой.

Через несколько минут дверь отворилась, и я увидел на пороге взъерошенного Сергея. Его лицо горело, словно он только что вышел из парной. Но не это поразило меня, а что он был в новеньком, как говорится, с иголочки, черном костюме, при галстуке, а за его спиной стояла не менее нарядная и чрезвычайно бледная Надя.

— Заходите, — прогудел Базалевич.

Они зашли, а за ними — Анна Зима, одетая не менее нарядно, чем Сергей или Надя. Такой я ее никогда не видел — редкой красоты элегантная женщина, чуть прищурившись, строго смотрела на всех, кто был в это время на мостике.

— Слушаю, — с улыбкой сказал капитан, явно любуясь вошедшими.

— Желаем, — потупясь, сообщила Надя.

— Вступить по-семейному, — чуть ли не шепотом сказал совсем багровый Сергей.

Наступило молчание, которое прервала Анна. Она вышла вперед и ласково положила широкую, лопатистую ладонь на плечо Базалевича.

— Алексей Иваныч, я у них заместо отца и матери, — ее голос дрогнул. — Очень прошу… обвенчай их по морскому обычаю. Как тогда Настю и Женю… только так, чтобы их ничто не разлучило. Ни земля, ни воздух, ни вода…

У меня, признаюсь, от просьбы Анны, от голоса, каким она ее произнесла, перехватило горло. Да, наверное, не только у меня — у всех, кто был в тот момент на мостике.

Илья Ефремович поднялся со стула и приказал вахтенному:

— Действуй, Алексей Иванович, как положено. А мы все будем при этом свидетелями. Не возражаете, молодые люди?

Базалевич подчинился, и через десять минут все было кончено. Невыносимое нервное напряжение, которое охватило нас сразу же после слов Анны, исчезло, мы заговорили, начали смеяться, шутить и поздравлять молодых людей.

Валерий Иванович с согласия капитана стал звонить начпроду:

— Алло, алло, ты что, умер? Тащи немедленно на мостик шампанское. Сколько? Сколько донесешь!

— Ну и девчонка, — восхищался, хлопая себя по тощим бедрам, Борис Петрович. — Мужа себе со дна морского вытащила. Молодец! Только скажи, чего он убегал от тебя?