Королевский крест

— Идея создать Колоду Судьбы стала для графа Сен-Жермена настоящим вызовом. Он не мог его не принять. Он мечтал увидеть реальное подтверждение своего могущества. Он жаждал великих свершений. Он держал на ладони мир. Он переживал свое время ошибок.

Это время наступает у каждого. В период становления или перелома. В юности или в зрелые годы. Счастливчики переживают его в детстве, у неудачников оно настает в самый неподходящий момент. Это не те периоды, когда все валится из рук и наступает черная полоса. Нет! Ты занят, ты увлечен. Все вокруг кипит и спорится. Ты радуешься каждому совершенному поступку, добиваешься немыслимых успехов, шагаешь все дальше и дальше… и почти на самом пике понимаешь, что двигался не туда. Что все прошедшие месяцы или даже годы прожиты напрасно. Что все, чего ты добился, тебе не нужно.

— Они не могли не объединиться. Гений Сен-Жермена нуждался в силе Алого Безумия. Потолок же моего отца — магия Крови, он не способен пойти дальше и ухватился за возможность построить мощное заклинание. Они ненавидели и презирали друг друга, но больше десяти лет их связывала общая идея, общий замысел. Было нечто, что вызывало одинаково сильную ненависть и у отца, и у Сен-Жермена. Тайный Город. К сожалению, отец не сразу понял, что именно вкладывал граф в словосочетание «крепко досадить».

У Сен-Жермена не было доступа к библиотекам — он опирался только на свою память, на сведения, впитанные из Черной Книги. У него не было наставников, способных отпугнуть его объяснениями, сколько сил и времени уйдет на эту работу. На великую работу. На гениальную.

— Все у них было на двоих. Опыты, эксперименты, провалы — когда опускались руки у Сен-Жермена, его подбадривал Бруджа, павшего духом Александра подгоняли презрительные слова графа. Возможно, у них бы и не получилось ничего, относись они друг к другу иначе. И уж абсолютно точно — все закончилось бы совсем не так.

В том, что увлеченный Чернышев слушал, затаив дыхание, не было ничего странного — каждый новый рассказ, каждый новый эпизод казался ему откровением. Но и Жан-Жак, хоть и делал вид, что читает, на самом деле ловил каждое слово девушки, даже не вспоминая о том, что нужно переворачивать страницы книги. А иногда, совсем забывшись, качал головой или морщился, соглашаясь или не соглашаясь с высказываниями дочери барона. Старый слуга без одобрения отнесся к тому, что девушка столь откровенно рассказывает челу историю Колоды Судьбы, он не смог устоять перед даром Клаудии — она была прекрасной рассказчицей, эта хрупкая предсказательница, пьющая кровь разумных.

— Они с самого начала старались обмануть друг друга. Отец, пользуясь закрытыми разделами магии крови, сумел вплести в сеть арканов Колоды Судьбы дополнительное условие, шулерский прием, позволяющий гарантированно собрать «Королевский Крест». Теперь он мог одержать победу в любой партии. Но Сен-Жермен пошел еще дальше.

Барон Александр ошибся, полагая, что граф создает артефакт для себя. Истинный кардинал, он не мог думать иначе, не мог предположить, что могущественный маг решит остаться в тени, не понял, что Сен-Жермен не позер, а кукловод. Работая над Колодой Судьбы, граф не забывал о светской жизни, об интригах и политике и искал для своего артефакта подходящего владельца: не слишком умного, не слишком одаренного, легко управляемого. А когда нашел — подготовил. А когда подготовил — передал ему Колоду Судьбы, сумев обмануть при этом и Бруджу, и Алое Безумие.

Барон спохватился слишком поздно, когда величайшая в истории партия в «Королевский Крест» уже была открыта и грандиозные армии отправились покорять мир.

— Роберто! Роберто!

Чернышев вздрогнул, подскочил на месте и покраснел, услышав негромкий смех девушки.

— Черт…

Перед глазами стояли картины далеких дней: революция и сражения, идущие в бой армии и города, горящие по воле великого завоевателя, грохот орудий, звон клинков, ржание лошадей… А над всем этим — два великих мага, две противоположности, сплоченные ненавистью к Тайному Городу. И Колода Судьбы, озаренная Алым Безумием.

Он потер глаза.

— Я задумался.

— Я вижу.

— А где Жан-Жак?

— Встречает отца и Крылова.

— А…

В ее глазах мелькнул веселый огонек. Чернышев понял, улыбнулся и привлек девушку к себе, впился в холодную сладость фиолетовых губ.

— Я сделал все как надо?

— Да.

— Я рад.

Короткий диалог состоялся еще в «Изумруде», после того как оба покинули кабинет Цвания. Никита спросил, Александр ответил. Больше до самого возвращения в квартиру Крылова они и словом не перекинулись. Никита хмуро управлял автомобилем, даже пообщавшись с Эльдаром, не сказал барону, кто звонил и зачем. Впрочем, Бруджа и сам догадался. Но промолчал, с любопытством изучая проплывающие за стеклами машины московские улицы. Понимал Александр, что сейчас Крылова трогать не надо. Пусть довезет до дома окровавленную карту. Пусть убедится в действенности новых правил. Пусть окончательно заглотнет крючок.

Тогда и поговорим.

Тогда веры будет больше.

И Бруджа молчал. Молчал до того момента, как Никита, оттолкнув открывшего дверь Жан-Жака, прошел в квартиру.