Королевский крест

На мгновение рука замерла над колодой. Всего на мгновение. Не потому, что он сомневался в успехе, — нет. Жест, несущий в себе признак нерешительности, в действительности был вызван совсем иными чувствами: игрок переживал момент торжества. Он не сомневался, что откроет нужную карту, и остановился лишь для того, чтобы сейчас, наедине с самим собой, насладиться триумфом. Пышные церемонии и льстивые речи придворных — потом, он давно привык к сопровождающей победы мишуре, принимал почести с приличествующей важностью, надувался спесью, вел себя холодно и величественно, как подобает гению… а радовался — по-настоящему радовался! — именно сейчас, услышав от себя: «Я победил!»

«Я поднялся еще выше. Я заставил врагов рыдать, а соратников восхищаться. Я просиживал ночи над картами и планами, я заключал союзы и засылал шпионов, я заслужил уважение талантливых военачальников и любовь простых солдат — и те, и другие готовы умереть за меня. Я работал как каторжный, и я добился поставленной цели. Очередной цели. Это — моя победа. Мой труд. Моя кровь, моя воля, мое упорство и моя вера!»

И даже Судьба, приготовившая для него смешную перспективу мелкой службы в захолустном гарнизоне, отступила перед таким напором.

Наполеон I Бонапарт небрежно перевернул верхнюю карту. Как и следовало ожидать, она была той самой. Нужной. Необходимой. Последней картой красной масти в Колоде Судьбы. Несколько мгновений император с улыбкой смотрел на десятку червей, а затем бросил ее на столик. «Королевский Крест» собран.

«Я победил!»

И почти сразу же из-за двери донеслось покашливание адъютанта:

— Мой император!

— Входите, Огильви.

Бонапарт отошел от столика и с улыбкой посмотрел на вошедшего офицера — молодого, стройного, красивого. Даже в походных условиях Огюст Огильви ухитрялся сохранять парижский блеск, лаская взор повелителя чистотой кожи, ухоженными ногтями и запахом ароматного парфюма. Юноша стал близок недавно, уже во время кампании, и буквально угадывал желания повелителя.

— Мой император, прибыли гонцы от командующего авангардом…

— Что говорят?

— Они умоляют предоставить возможность самим донести до вас…

— Понятно. — Принесенная гонцами весть не стала для Наполеона сюрпризом — он ждал ее. Но следовало продемонстрировать радость. — Пойдемте, Огильви, послушаем.

Сопровождаемый молодым офицером, Бонапарт вышел на крыльцо — гвардейцы у двери дружно взяли на караул — и едва не оглох от радостных воплей:

— Они ушли!

— Русские ушли!

— Русская армия бежала!

— Москва ваша, император!