Королевский мятеж

— Ничего важного, — отмахнулся Дэрэлл.

И вместо рассказа об убийстве отца начал излагать матери последние новости.

Сойвор тем временем удалился в дом. А через полминуты вышел одетым, принеся с собой стул и еще один бокал, сел за стол рядом с Рамирой.

Дэрэлл прервал свое повествование, провозгласив тост:

— За знакомство!

Но потом продолжил делиться новостями. Единственное, о чем он теперь точно не собирался говорить, это об отравлении отца. Может быть, когда-нибудь потом… Мать только-только наконец вернулась к жизни. Судя по всему — благодаря Сойвору. Чем дольше Дэрэлл наблюдал за парой, тем больше убеждался в этом. Кем бы ни был этот никому не известный маг, любой его взгляд на Рамиру был наполнен каким-то поистине безграничным чувством. И она, казалось, черпала силы в одном только его присутствии рядом.

Ни к чему бередить рану в ее сердце, с таким трудом зажившую. Ни к чему вновь будить воспоминания о другом мужчине, которого все равно уже нет в живых. В первый момент, когда Дэрэлл только увидел Сойвора, в нем, признаться, взыграла сыновья ревность — как мать могла так скоро забыть отца и завести новый роман?! Тем более что Фарготт, хоть и тоже был недурен собой, этому писаному красавцу определенно проигрывал. Данный факт почему-то разозлил особенно. Но в итоге Дэрэлл сумел перебороть свой эгоизм. Все-таки он искренне не хотел, чтобы мать страдала вечно.

— Кстати, у тебя нет предположений, кто мог бы поставить на Аррила некую странную защиту? — вспомнил Дэрэлл тему, не дававшую ему покоя в последние три месяца. Но даже не успел пояснить, что конкретно имел в виду.

— Есть, — Рамира загадочно улыбнулась.

— Ты?! — понял он.

— Да, защита мое творение. Правда, сам Аррил вряд ли подозревает о ней.

— Ну конечно. Я мог бы догадаться раньше! — Дэрэлл хлопнул себя по лбу. — Но, признаться, не думал, что ты сильна настолько. Расскажешь, что это такое? Я, сколько ни бился, понять не сумел.

— В следующий раз, — отрезала Рамира. Возможно, просто хотела, чтобы сын поскорее навестил ее снова. — Это долгая история. Я с тобой о другом хотела поговорить. О том, что вы с Сурованом устроили из-за миованской пустышки. Эльвена этого не стоит. Она вообще ничего не стоит, не то что кровопролитной войны! Дэрэлл, отступись, оставь ее Суровану. Раз меня он не захотел слушать — пускай и дальше живет со змеей. А тебе я вот что скажу: объяснись с братом. Остановите это безумие!

Дэрэлл тяжело вздохнул:

— Дело не в Эльвене. Мне она не нужна.

— А в чем же тогда? — Рамира впилась в сына пристальным взглядом.

— Да так… Долго рассказывать, — произнес он ничего не значащим тоном. Если поднять тему Абигориного заговора, придется говорить и об убийстве отца. — Извините, но мне пора возвращаться.

Дэрэлл встал из-за стола и начал создавать переход. Однако когда он уже готов был шагнуть в портал, Рамира попыталась задержать его:

— Подожди! В подземелье Вермигена есть…

— …второй Источник. Я знаю, — и Дэрэлл исчез в переходе.

— Ну вот, так и не дослушал!.. — нахмурилась Рамира.

Сойвор подошел и обнял ее за талию.

— Ничего, расскажешь ему в следующий раз.

— Как тебе мой сын? — спросила она.

— На тебя похож.

— Это что, ответ?! — Рамира иронично вскинула бровь.

— Конечно. Я ведь не только про внешность, — Сойвор нежно провел кончиками пальцев по ее щеке.

— Надо бы как-то помирить мальчиков, — задумчиво произнесла она, ответив на поцелуй. — Только пока не представляю, как это сделать… Но если понадобится, поедешь со мной в Адэлор?

— Естественно.

«Ты же прекрасно знаешь, что я поеду с тобой куда угодно», — добавил Сойвор про себя.

Он столько лет любил ее без всякой взаимности. К сожалению, они познакомились слишком рано — рано для того, чтобы Рамира могла воспринимать его всерьез.

Бастард. Мать в один «прекрасный» день пропала без вести. А отец — он бы предпочел остаться вовсе неизвестным. Но не вышло. В общем, факт существования сына он признал. Только этим его участие к отпрыску и ограничилось. Тогда же он порвал с матерью Сойвора.

Отец Рамиры взял осиротевшего юношу в свой дом. Она на тот момент была уже взрослой девушкой. А он… влюбился он без оглядки. Только всё, на что мог рассчитывать — это дружба. Со временем ничего не изменилось — он вырос, возмужал, а Рамира по-прежнему видела в нем лишь юнца.

Потом она встретила Фарготта, вышла за него замуж. Сойвор знал, что больше ему точно не на что надеяться. Но ничего не мог с собой поделать — Рамира жила в его сердце…

А когда она появилась вновь — убитая горем, почти мертвая… В Сойворе, кстати, и тогда не возродилась надежда. Привык, очевидно, за столько лет к мысли, что с ним она не будет никогда. Но видеть ее страдание не мог. Он был готов на все, лишь бы вернуть ее к жизни.

И делал для этого, что в его силах. Был рядом, поддерживал, утешал, почти два года слушал ее рассказы о Фарготте и излияния о том, как ей плохо без него. Он снова был ей другом, и снова без малейшей надежды на взаимность… Но вдруг — о, чудо! — Рамира увидела в нем мужчину.