Королевский сорняк

– Я люблю тебя, Кирилл. Вот и все. Ты мне дал очень много, и если я могу тебе хоть что-то отдать взамен, я буду просто счастлива.

– Ну, смотри, Антония…

Он тяжело встал, словно пьяный.

– Смотри, запомни, я у тебя ничего не просил. Ты сама предложила.

Он ушел на работу, к своим непонятным неприятностям. А Тоня осталась с тяжелым сердцем. Меньше всего ее волновали денежные проблемы. И куда больше – эти странные, злые, нехорошие улыбки. Как будто ему доставляло удовольствие ее наказать…

За что? За ее любовь? За ее благодарность?

…Тоня договорилась о сдаче своей квартиры очень быстро, и вместе с ее зарплатой получилась неплохая сумма, на которую они скоро сели вдвоем. Разумеется, от многого пришлось отказаться. Не те колбасы, не та рыба, не то мясо.. Но это мало беспокоило Тоню – она умела жить скромно.

Куда больше ее волновало, что Кирилл, оказавшись не у дел (фирма ликвидирована за долги, сказал он), принялся пить. Она приходила с работы, таща сумки с продуктами, а он даже не встречал ее в коридоре. Он сидел на кухне, в своем любимом шелковом халате, так и не переодевшись с утра. Светлая щетина неопрятно торчала на небритом подбородке, и тусклые глаза не выражали ничего.

Тоня пыталась с ним говорить. О поисках работы, что с его опытом он легко найдет… О том, что нельзя падать духом. Что они есть друг у друга, и это самое главное…

Кирилл только пьяно мычал в ответ.

Тоня была в отчаянии.

Одновременно все мужчины как с цепи сорвались. Чем хуже шли дела с Кириллом, тем больше неожиданных поклонников у нее возникало, словно они чуяли, стервятники, что у нее в любви трещина, в которую можно всунуть свои хищные клювы. Первым в кафе, куда она ходила в обеденный перерыв перекусить, к ней за столик подсел импозантный мужчина за сорок. Он активно пытался познакомиться с Тоней, давая понять, что она женщина в его вкусе, а он человек обеспеченный, влиятельный, и готов ее баловать, холить и лелеять. Тоня сухо отвергла все намеки.

В следующий раз к ней за столик попросился весьма привлекательный и весьма развязный брюнет, который заявил, что он кинокритик, что она ему нравится и что он готов, в случае ее благосклонности, ввести ее в недоступный мир звезд театра и кино.

Тоня вежливо поблагодарила его за любезность и быстро ушла, не оставив своего телефона.

Следующим стал – кто бы вы думали? – замминистра! Он-де заскочил в это кафе по дороге перекусить, он человек занятой, его время принадлежит министру, но если Тоня захочет, то он сумеет выкроить…

Тоня перестала ходить в это кафе. Оно словно сделалось заколдованным: каждый день кто-то пытался с ней познакомиться! Она строго вопрошала свое отражение в зеркале: неужто у нее вид свободной женщины? Неужто, где-то глубоко в подсознании, она уже предала Кирилла? Он запил, он перестал быть похож на того сказочного красавца, который когда-то очаровал ее за кассой… Он растерял не только весь свой лоск, но и любовь к ней, Тоне… Он ее променял на бутылку… И теперь она себя чувствует свободной от него, так, что ли?!

На нее, из глубины серебристого стекла, смотрела красивая женщина, в которой есть «класс», а легкая печать усталости и разочарования придавала ей особенную прелесть… Но в этом лице не было доступности! Напротив, оно недвусмысленно свидетельствовало, что его обладательница не собиралась никого подпускать к своим секретам, к своей душе.

Так какого же черта к ней все пристают?!

…В другом кафе к ней снова подсел мужчина. На этот раз, слава богу, мужчина в возрасте, лет шестидесяти пяти – семидесяти. Он попросился к ней за столик – в этом не было ничего особенного, в обеденное время народу сюда стекалось немало, мест не хватало. Он ел молча напротив нее, даже не глядя в ее сторону, как вдруг сказал:

– Что с вами, милая девушка? На вас лица нет…

Тоня почувствовала, как слезы подступают к глазам. И вдруг, неожиданно для себя, пустилась рассказывать незнакомому человеку всю свою историю.

Он слушал внимательно и смотрел на нее со странной нежностью… Ее собственный отец никогда на нее так не смотрел, он больше смотрел в газету или в телевизор.

И Тоня вдруг поплыла на волне неведомого блаженства исповеди. Она говорила, говорила, говорила. Он слушал. Потом накрыл ее судорожно сжатый кулачок теплой сухой ладонью.

– Не хочу говорить вам слова сочувствия, они всегда фальшивы. Просто знайте: я вас понимаю. Вас как зовут?

– Антонина. Тоня.

– Так вот, Антонина. В рассказанной вами истории не хватает многих элементов, чтобы я мог позволить себе что-то сказать. Прежде всего: есть в бизнесе вашего Кирилла криминал или нет? Это, согласитесь, многое меняет… На вашем месте я бы постарался понять это в первую очередь. И бежать от него поскорее, если что.

– Я люблю его, – сказала Тоня. – Если у него беда, я не хочу бросать его.

– Вы редкий человек, Антонина. Снимаю шляпу…

– Да почему… – смутилась Тоня. – Это нормально…