Королевский сорняк

- Был скандал… некоторое время назад… Прохоров свой во всех престижных московских тусовках… И где-то что-то публично ляпнул об одной писательнице… Проблема, однако, в том, что она не просто писательница. Ее муж - крутой бизнесмен, вхожий в правительство, как к себе домой. И Валя примерно получил за наезд на даму.

- Что именно получил?

- Деталей не знаю. Но после разговора с мужем авторши он в ее адрес перестал высказываться вообще.

- Саш, мне нужна зацепка! Мне нужно прийти к нему и хотя бы изобразить видимость того, что я могу взять его за чувствительное место. Ты знаешь эту писательницу? Или ее мужа?

- Шапочно.

- Помоги мне, Саша!

- Погоди… надо подумать… Это может подождать до завтра?

Алексей смилостивился. Все равно уже глубокая ночь…

- Да, вот что, - добавила Александра. - Ни Тоня, ни Кирилл не отвечают ни по одному телефону…

Повесив трубку, Кис выругался. Время шло, при этом он совершенно не понимал, что происходит вокруг Тони, но нутром чуял опасность. И до сих пор не знал, как к ней подобраться.

Глава 34

…Дальше все происходило так спокойно, так по-домашнему, словно они находились в гостях у доброго дядюшки. Все раны были обработаны, Кириллу сделали повязку на ногу («Не бойся, пес здоровый, прививка тебе не нужна», - по-отечески утешил его Писатель), затем они снова собрались на веранде, на этот раз за легким ужином…

Тоня задавала себе вопрос: уж не дурная ли шутка вся эта мизансцена в подвале? Ну, не может быть, чтобы человек, который вел себя сейчас как радушный хозяин, угощал их хорошим вином и фруктами, быть садистом, который завтра собирается так жестоко поступить с ней!.. Она поглядывала на него внимательно, пытаясь найти признаки предвкушения завтрашнего действа, возбуждения или что-то такого, что, как ей казалось, должно быть свойственно садистам, - и не находила.

«Он не садист, - думала она, - он вряд ли хочет реально причинить мне боль и унижение… Если бы это было так, то почему все не случилось сегодня? Почему он повел нас смотреть на это кошмарное оборудование подвала заранее? А потому, что он меня пугает! Он хочет, чтобы я боялась. Чтобы я умирала от страха. Он сам так сказал: мой страх хочет видеть. Значит…

Значит, у меня есть шанс избежать самого страшного, если я покажу ему, что боюсь? Но как же я не сообразила раньше… Нельзя было в подвале вступать с ними в схватку!!! Надо было упасть в обморок, надо было разыграть по полной программе ужас!!!»

Проблема заключалась в том, что Тоня, при самой что ни на есть всамделишности ужаса, немедленно начинала искать выход из положения, способ разрешить ситуацию с наименьшими потерями. Она сама раньше не знала за собой такой черты, - возможно, просто потому, что ей никогда еще не приходилось попадать в сложные переделки, а в обычной текучке жизни она была пассивна. Но теперь эта черта обнаружилась и заявила о себе в полный голос, и не было никаких сил с ней сладить. И страх отступал на задний план перед ее энергичной активностью, что лишало Писателя возможности насладиться самим процессом страха!

А он хотел именно этого - теперь Тоня не сомневалась, что разгадала его замысел. И уже была готова разыграть перед ним - во имя спасения! - то, что ему требовалось. Одно лишь занимало ее сейчас: не слишком ли поздно она это поняла?

Но имело смысл попробовать.

- Николай Сергеевич… - робко произнесла она. - Я не хочу… Не надо всего этого завтра… Я вас умоляю! Я буду слушаться, я больше ни слова не скажу, я все сделаю, как вы скажете! Только пожалуйста, не надо этого… Вы же не такой жестокий, не может этого быть…

Слезы появились на ее глазах, и голос дрогнул. Писатель с любопытством посмотрел на нее.

- Ну-ну, продолжай.

- Я… - Тоня растерялась. - Я… не знаю, как вымолить ваше прощение… Я вам очень благодарна за все, что вы для меня сделали, вы ведь меня действительно изменили, многому научили, я стала другой, я открыла саму себя… Благодаря вам… Не надо меня наказывать, прошу вас!!!…

Она замолчала.

- Это все? - осведомился Писатель.

Тоня опешила. Неужто он ей не верит?!

Надо до него дотронуться, - мелькнула мысль. Он к ней не равнодушен, и ее прикосновение смягчит его! Можно, например, схватить его за руки, как бы в порыве…

- Я… Я просто не знаю, как вас смягчить, как вас убедить… Мне страшно… Я боюсь боли… Пожалуйста, умоляю вас, не надо!!!

Тоня сделала неуверенный шажок к его стулу. Она не была актрисой, и броситься к Писателю «в порыве» у нее никак не получалось.

- Говоришь, что согласна на все?

- Да… В смысле, только не на завтрашнее… Не надо меня бить… И насиловать…

Тоня уже и в самом деле плакала, вспомнив подвал.

Сквозь слезы ей показалось, что Писатель смотрит на нее насмешливо. И Тоня решилась. Сделав еще два шажка, она упала перед ним на колени и схватила его за руки, уткнувшись в них мокрым лицом.

- Ну, хорошо… - произнес Писатель. - Раз ты согласна на все, то так тому и быть! Я отменю завтрашнее представление. Если ты мне докажешь, что действительно готова вымолить мое прощение…

С этими словами Писатель встал, из-за чего Тоне пришлось неловко, на коленях, отодвинуться.