Королевский судья

Спорили еще несколько часов. Сэр Орландо вздохнул, когда голод наконец развел братьев по домам. Его не удивило, что они ратовали за самые строгие меры. Внезапно охвативший их страх, страх перед лицом неведомой смертельной опасности, нарушил спокойную, сытую жизнь, и они не знали, как быть.

Глава двадцать третья

Ален ничего не понимал. Когда Бреандан Мак-Матуна вернулся из Уайтхолла, цирюльник заключил, что ирландец провел ночь в объятиях леди. Он и сам был бы не прочь оказаться на его месте и потом долгое время услаждаться воспоминаниями. Поэтому ему было совершенно непонятно, почему Бреандан помрачнел и замкнулся еще сильнее, чем в тот день, когда его принесли после экзекуции. Что произошло между ним и леди Сент-Клер? Что у него на сердце? Поведение Бреандана казалось ему таким странным, что эти вопросы все время вертелись у него в голове. И когда на третий день в операционной снова появилась женщина в маске, он тут же велел подмастерью сделать мазь, которой хотел заняться сам, и прошел с Аморе в комнату Иеремии.

— Вы не совсем вовремя, мадам, — объяснил он, — патер Блэкшо расследует дело об убийстве, а Бреандана я отправил с поручением. Простите, если бы я знал, что вы придете, я бы послал вместо него Джона.

Аморе смущенно посмотрела на цирюльника.

— Вы знаете, — сказала она.

— Да, но не от Бреандана. Я сам догадался.

— А патер Блэкшо?

— Не могу сказать точно. Он ничего не говорил, но вы ведь сами знаете, от него очень трудно что-либо утаить.

— Да, знаю, — вздохнула Аморе и опустилась на стул.

Ален внимательно посмотрел на нее, и ему показалась, что она так же подавлена, как и Бреандан.

— Простите мое любопытство, мадам. Это не мое дело, но мне не могло не броситься в глаза. После того вечера, когда Бреандан провожал вас в Уайтхолл, он очень изменился. Что-то гнетет его. Уверен, это связано с вами. Я бы очень хотел помочь ему, но он не говорит со мной. Может быть, вы мне скажете, что случилось?

Аморе нерешительно посмотрела на цирюльника, пытаясь понять его настрой. Серо-голубые глаза смотрели мягко и понимающе. Он сам слишком любил радости жизни, чтобы осуждать за это других. Аморе решила довериться ему. Она кивнула, подождала, пока он сядет на табурет, и коротко рассказала, как среагировал Бреандан на ее признание в беременности:

— Он распахнул дверь и убежал. Я не успела его удержать.

Ален задумался:

— Он ревнует к королю! Тогда дело хуже, чем казалось. Бессердечная женщина! Чем вы думали? Вы так долго держали осаду, что он не мог не пасть.

— Я не хотела причинить ему боль, — рассердилась Аморе.

— Вы имеете дело не с бесчувственным придворным, сердце которого истлело от бесчисленных связей. После всего, что ему пришлось пережить, Бреандан особенно чувствителен к женской ласке.

Аморе тепло улыбнулась:

— Вы говорите как настоящий друг. Я рада, что вы его приютили. Он не мог бы попасть в лучшие руки. Но поверьте, для меня он тоже значит очень много. Я никогда не испытывала таких чувств ни к одному мужчине. То, что я ношу ребенка короля, не может пройти незамеченным. Я бы очень хотела, чтобы он забыл об этом и простил меня.

— Мне кажется, вы настроены серьезно, — сказал Ален. — Поговорите с ним.

— Я для этого и пришла.

— Хорошо, я пошлю его к вам, как только он придет. Подождите в моей спальне, там вам никто не помешает.

Войдя в спальню по просьбе мастера Риджуэя полчаса спустя, Бреандан замер от изумления, увидев там Аморе. Он еще слышал, как цирюльник запер дверь, чтобы им никто не мешал, но забыл этому удивиться.

Ее лицо светилось радостью и вместе с тем выдавало робкую неуверенность, а вовсе не высокомерие и насмешку, чего он так боялся. Он испытал огромное счастье, расплылся в широкой улыбке и забыл о своих недавних чувствах. Быстро подойдя к ней, он заключил ее в своих объятиях. Их губы слились в поцелуе. Сгорая от нетерпения, он прижал ее к стене.

Ален, оставшись у двери следить, чтобы никто из обитателей дома не подошел к его спальне, услышал знакомые звуки и широко улыбнулся. Только когда все снова стихло, он оставил свой пост и вернулся в операционную.