Королевский тюльпан. Дилогия

Я до этого боялась? Ни фи-га! На одну секунду ощутила себя мамочкой в зоопарке, когда ребенок уронил машинку в бассейн с белыми медведями и туда полез. Даже не поняла, сумела ли сама устоять на ногах, не бросившись к маленькому принцу, или меня удержали.

Сердце хотело выскочить. Уши заложило. Поэтому звонкие, четкие слова слышала через раз. Даже не всегда разбирала, что говорил Этьен, работавший суфлером.

— Я пришел сюда по древнему праву, чтобы именоваться Хранителем этой земли!

…

— Я — почва этой земли. Я — в каждом стволе и в каждом стебле. Я вода для нее и огонь для нее.

…

— Я — ветер этой земли, несущий дождевые облака. Я — вода для высохших нив и садов. Я — тепло для озябшей почвы.

— Ой, сейчас лопатка раскалится, — шепнул Терсан.

Блин, зачем напомнил! Пока мы ждали окончания земляных работ возле завала, я дважды услышала про похождения Этьена и про то, что ждет моего Нико в этом проклятом подземелье. Рационально даже обиделась: лучше ничего бы не знала, как не знаешь подробностей медицинской процедуры. И тут же себя изругала — не стыдно, так прятать голову?

Теперь это не имело значения. Я смотрела на белый затылок, будто пыталась дотянуться до него рукой, стоя за десять шагов…

…И это удалось. То ли такой крутой нервяк, то ли мой нервяк был усилен этой чудесной комнатой, но я ощутила то, что чувствует Нико. Лопатка и правда разогревалась, медленно, но неуклонно. Будто он сунул правую руку под струю в раковине, а левой медленно прибавляет горячую воду.

— Я — дыхание для каждого дыхания! Я — жизнь для каждой жизни!

Голос маленького принца стал еще громче, еще звонче, еще напряженнее. И я понимала почему — лопатка разогрелась почти до невозможного. Почему, почему маленький дурачок ее сжимает?! Лучше бы расслабил пальцы, чтобы бросить, когда будет невтерпеж! И где дура Магали с лекарствами?!

— Я — пламя, согревающее лепесток и палящее тернии. Я не боюсь огня.

Еще капля горячей воды. Я сейчас не выдержу. Как же держится он?

— Огонь, стань моей силой. Огонь, испепели меня, если я недостоин принять тебя!

Чудо. Палящий поток замер — ни жарче, ни прохладней. Если не будет горячей, держать еще можно.

И вдруг черная стена осветилась, будто ее саму раскалили изнутри. Еще секунду назад она была гладкой и чистой. Теперь на ней отчетливо проявились очертания двух драконов…

Блин, ничего себе, это не рисунки! Это какие-то барельефы. Или статуи. И эти статуи ожили. Оторвали морды от стен, уставились на маленького принца…

— Никто не говорил, что такое бывает! — в ужасе шепнул Этьен.

Драконы выпустили огненные струи, соединившиеся в один шар. И этот шар коснулся правой руки Нико.

И исчез, будто вошел в руку. Исчезла и золотая лопатка. Зато сама рука осветилась, будто она была хрустальной, а внутрь вставили лампочку. И из нее вытянулся золотой тюльпан. Потом рука опять стала обычной маленькой ручкой. Но я уже знала, что у нее внутри.

— Лопатку жалко, — донесся печальный голос Терсана. — Она двести монет стоила, не меньше.

Я его почти не слышала. Потому что в эту секунду стало происходить что-то странное со стенами. Они словно стали прозрачными, но там, за ними, был не этот мир.

Ездили машины, хмурое питерское небо чесало облака об Адмиралтейский шпиль, серый асфальт с пятнами невесть как сохранившейся брусчатки влажно поблескивал в свете фар и стыдливо прикрывался первым золотом осенних листьев.

Там… да быть не может! Там был мой мир! И стены, они не просто стали прозрачными, вон там, напротив, где раньше были драконы, стена исчезла вовсе. Сырой воздух, пропитанный знакомыми запахами старой штукатурки и бензинового выхлопа, ласково коснулся лица, словно радуясь — давно не виделись.

Хочешь домой? Шагни. Шагни — и этот ненормальный мир вместе с его сумасшедшими обитателями останется просто затяжным сном, который забудется через пару месяцев и три визита к психологу.

Ну, давай же, Алина! Они тут сами справятся, вон у них есть настоящий принц и магия. А тебе пора домой!

 

 

ЛИРЭН

 

Позапрошлый день оказался хлопотным, ночь — еще больше. Вчерашним днем и прошедшей ночью я был бы рад отдохнуть, но не давали. Заснуть удалось лишь под утро.

Сон был кошмарным, добродетельный мерзавец добился своего. Запугать меня, конечно, не сумел, но лишил душу последнего покоя.

— Если не все лепесточники задохнулись, — сказал он с усмешкой, — они уж точно рассказали ей про выкуп. Кстати, это первая злая казнь за последние двести лет, когда глашатаи не кричали про отмену выкупа и это не было упомянуто в афишках. Ах, я не сомневаюсь, кое-кто узнает про это и сделает нужные выводы. Ты догадался?