Королевский убийца

Он посмотрел мне прямо в глаза.

— Я ничем не обидел ее, Фитц. Я не сказал ей ни одного грубого слова, пока тебя не было, и я даже не был пьян. Пока нет. Так что прибереги свое недовольство для другого раза и расскажи, что происходило в Баккипе, пока меня не было.

И я встал и дал отчет Барричу, как будто у него было право требовать от меня доклада. Впрочем, полагаю, в какой-то степени у него действительно было такое право. Он ел, а я докладывал. Когда я закончил, он налил себе еще бренди и откинулся в кресле. Он поболтал бренди в кружке, посмотрел на него, а потом снова на меня.

— А Кетриккен ждет ребенка, но об этом пока не знают ни король, ни принц Регал.

— Я думал, ты спал.

— Я спал. Я наполовину думал, что этот разговор мне снится. Хорошо. — Он опустил кружку, сел и смахнул одеяло со своей ноги. Он неторопливо сгибал колено до тех пор, пока не начала открываться рана. Я вздрогнул, увидев это, но Баррич только задумчиво смотрел на ногу. Он налил себе еще бренди и выпил. Бутылка уже наполовину опустела. — Так. Если я хочу, чтобы рана не открывалась каждые пять минут, мне придется наложить на колено шину, — он взглянул на меня. — Ты знаешь, что мне нужно. Принесешь?

— Я думаю, что тебе лучше подождать денек-другой. Твоей ноге необходим покой. Тебе не нужна шина, чтобы лежать в постели.

Он бросил на меня долгий взгляд.

— Кто охраняет дверь королевы?

— Я не думаю… Полагаю, что есть женщина, которая спит во внешней комнате ее покоев.

— Ты же прекрасно понимаешь, что он наверняка убьет ее и ребенка, которого она вынашивает, как только узнает.

— Это все еще тайна. А если ты начнешь сторожить ее дверь, все об этом узнают.

— По моим подсчетам, сейчас знают пятеро. Это уже не тайна, Фитц.

— Шестеро, — печально признался я. — Шут заподозрил это еще несколько дней назад.

— О! — Я испытал удовлетворение, увидев Баррича потрясенным. — Что ж, по крайней мере этот язык болтать не будет. Но, как ты видишь, этой тайне уготована недолгая жизнь. Еще до конца дня пойдут слухи. Я буду сторожить ее дверь этой ночью.

— Почему обязательно ты? Неужели ты не можешь отдохнуть, а я…

— Человек может умереть от удара, Фитц, ты это знаешь? Когда-то я говорил тебе, что бой не закончен, пока ты не победил. Это, — он с отвращением указал на свою ногу, — не будет служить для меня оправданием, если я сдамся. Достаточно позорно для меня, что мой принц вынужден был отправить меня домой. Я не предам его здесь. Кроме того, — он засмеялся, — в этих конюшнях теперь нечего делать нам вдвоем с Хендсом. А мне ими заниматься не хочется. Итак, ты достанешь то, что нужно для шины?

И я достал, и отнес ему, и помог смазать его рану мазью, прежде чем мы как следует забинтовали ее и наложили шину. Он разрезал пару старых штанов и надел поверх повязки. Я помог ему спуститься с лестницы. Потом, несмотря на свои слова, он пошел в стойло Радди и проверил, как вычистили ее рану. Я оставил его там и вернулся в замок. Я хотел сказать Кетриккен, что этой ночью у ее двери будет страж, и объяснить почему. Я постучал в дверь ее комнаты. Меня впустила Розмэри. Королева, конечно, была там вместе с ее преданными леди, которые вышивали на маленьких пяльцах и беседовали. Сама королева открыла окна и, нахмурившись, смотрела на спокойное море. Она напомнила мне Верити во время работы Скиллом. Я подозревал, что ее тревожат те же проблемы, что и его. Я проследил за ее взглядом и, как и она, подумал о том, куда ударят сегодня красные корабли и что происходит в Вернее. Бессмысленно было думать об этом. От Бернса не было никаких официальных сообщений. По слухам, побережье было красным от крови.

— Розмэри, я хочу поговорить наедине с ее величеством.

Розмэри серьезно кивнула, подошла к своей королеве и сделала глубокий реверанс. В одно мгновение королева подняла глаза, кивнула и жестом пригласила меня подойти к окну. Я поздоровался с ней и, улыбаясь, показал на воду, как будто мы говорили о хорошей погоде. Но тихо я сказал ей:

— Начиная с этой ночи Баррич хотел бы охранять вашу дверь. Он боится, что когда остальные узнают, что вы ждете ребенка, ваша жизнь будет в опасности.

Другая женщина побледнела бы или удивилась. Но Кетриккен легко коснулась ножа, который всегда болтался у нее на связке ключей.

— Я почти рада была бы такой прямой атаке, — призналась она. — Думаю, это разумно. Ничего плохого нет в том, чтобы дать им знать о наших подозрениях. Ничего, насколько мы знаем. Почему я должна быть осторожной и тактичной? Баррич уже получил привет от них в форме стрелы в ноге. — Горечь в ее голосе и ярость потрясли меня. — Он получит сторожевой пост и мои благодарности вместе с ним. Я могла бы выбрать человека поздоровее, но не могла бы доверять ему так, как Барричу. Вот только что будет с его раненой ногой?

— Думаю, другому это поручать нельзя. Это был бы страшный удар по его гордости.

— Хорошо, — она помолчала. — Я прикажу поставить для него стул.

— Сомневаюсь, что он им воспользуется.

Она вздохнула.

— Все мы по-своему жертвуем. Я все равно велю поставить стул.