Королевство

– В школе, во втором классе, у меня была подружка – однажды я ее толкнула. Она упала и ударилась головой об асфальт. И вскоре начала носить очки. До этого она на зрение не жаловалась, и я была уверена, что случилось это по моей вине. Я этого не говорила, но надеялась, что она в отместку толкнет меня и я тоже разобью об асфальт голову. Когда мы ходили в пятый класс, парня у нее еще не было, и она винила во всем очки – тогда я, ничего ей не говоря, решила искупить свою вину и общалась с ней чаще, чем хотелось бы. Учеба ей давалась с трудом, но в шестом классе ее оставили на второй год, и я не сомневалась – это из-за того, что она ударилась головой. Поэтому я тоже осталась на второй год в шестом классе.

Я замер:

– Чего-чего-о?

– Я специально прогуливала, не готовила уроков, а на контрольных отвечала неправильно даже на самые простые вопросы.

Я открыл платяной шкаф и начал перекладывать в сумку футболки, носки и трусы.

– У нее все хорошо сложилось?

– Ага, – ответила Шеннон, – очки она носить перестала. И однажды я, к своему удивлению, застала ее с моим парнем. Она сказала, что ей очень стыдно и что пускай я когда-нибудь разобью ей сердце, как она разбила мое.

Я улыбнулся и положил в сумку номерной знак с Барбадоса.

– И какой вывод?

– Иногда чувство вины не приносит пользы ни одной из сторон.

– По-твоему, я чувствую вину?

Она склонила голову:

– А ты что, и впрямь ее чувствуешь?

– Почему бы?

– Этого я не знаю.

– Вот и я тоже. – Я застегнул молнию на сумке.

Когда я открыл дверь, она легонько коснулась моей груди, и от этого прикосновения меня бросило одновременно в жар и в холод.

– Карл не все мне рассказал, так ведь?

– Не все – о чем?

– О вас двоих.

– Все вообще рассказать невозможно, – попытался выкрутиться я, – о ком бы то ни было.

И выскочил из комнаты.

Карл дожидался меня в мамином холле. Он молча обнял меня – искренне и крепко.

А потом я выскочил и из дома.

Икеевскую сумку я швырнул на заднее сиденье, сам уселся на водительское, хлопнулся лбом о руль, повернул ключ в зажигании и рванул к Козьему повороту. И на секунду меня поманила возможность. Шанс раз и навсегда положить всему конец. И груда автомобильных остовов, которая все растет и растет.

Три дня спустя я стоял на футбольном поле Футбольного клуба Уса и почти жалел, что подписался на это. Дождь не прекращался, температура была плюс пять, и мы проигрывали со счетом ноль – три. Не то чтобы последнее меня тревожило, на футбол мне положить, однако я только что понял, что вторую игру – против Ольсена и против прошлого, – которую, как я полагал, мы выиграли, мы даже до половины не доиграли.

23

Карл заехал за мной на «кадиллаке».

– Спасибо, что согласился, – поблагодарил он, прогуливаясь по мастерской.

– И против кого играем? – спросил я, обуваясь.

– Не помню, – Карл остановился перед токарным станком, – но этот матч нам надо выиграть, чтобы не скатиться еще ниже.

– Еще ниже – это на какой уровень?

– А с чего ты решил, будто я знаю о футболе больше твоего? – Он потрогал инструменты на стене – те, что Виллумсен не забрал. – Тьфу, мне это место в кошмарах снится. – Возможно, некоторые из инструментов он узнал. – Когда ты расчленял тело Ольсена, они тебе здорово пригодились – в тот вечер… Меня тошнило, верно?

– Слегка. – Я кивнул.

Он хохотнул. И мне вспомнились слова дяди Бернарда. Что со временем все воспоминания становятся хорошими.

Карл взял с полки бутыль:

– Ты по-прежнему им пользуешься?

– Растворителем «Фритц»? Еще бы. Но теперь он не такой концентрированный. Правила Евросоюза, все дела. Я, кстати, готов.

– Тогда поехали! – Карл крутанулся на месте. – Эй, Ус, ты не трус, жуй и плюй горький снюс! Помнишь?

Я-то помнил, а вот остальные зрители – то есть примерно сто пятьдесят продрогших бедняг, – похоже, забыли все старые болельщицкие кричалки. Или же не видели причин что-то кричать, особенно если учесть, что спустя десять минут после начала матча мы уже проигрывали со счетом ноль – два.

– Напомни-ка мне, чего я тут забыл, – бросил я Карлу.

Мы стояли внизу, на деревянной трибуне длиной семь, а высотой – два с половиной метра, воздвигнутой с западной стороны поля. Спонсором строительства трибуны выступил Банк Уса, о чем и кричали плакаты, однако все знали, что искусственное покрытие, которое положили поверх старого, засыпанного гравием поля, оплатил Виллумсен. Он утверждал, будто купил это покрытие лишь слегка подержанным в одном профессиональном футбольном клубе на востоке страны, но на самом деле покрытие было совсем древним, первого поколения – после игры на такой искусственной траве футболисты покидали поле со ссадинами и вывихнутыми лодыжками, а те, кому особо не повезло, могли и крестообразную связку порвать. И Виллумсену это покрытие досталось бесплатно – он лишь приехал и снял его, потому что тот футбольный клуб раскошелился на более дорогое и менее опасное.