Королевство белок

— Почему ты так думаешь? — шевельнул бровью незнакомец.

Энкино не удержался:

— Моя высшая природа позволяет мне это знать.

Незнакомец, как бы не слыша его насмешки, отошел от окна и еще немного прошел по комнате.

— Я расскажу тебе, — терпеливо заговорил он, — о себе. Чтобы не вводить тебя в соблазн считать мои слова пустым мудрствованием. С самого детства меня тревожило сомнение: почему между высшими и людьми нет разительного отличия? Внешность высших более совершенна, как и дух, мы меньше подвержены болезням, срок нашей жизни дольше. Но наши целители знают, что у любого из нас те же части тела и внутренности, что у человека. Иной раз молодой раб бывает похож на высшего, и различие остается лишь в духе. Однажды к нам, юношам, ученикам, когда мы разговаривали об этом в зале для занятий, подошел сам Князь, — это слово из уст незнакомца прозвучало с глубокой любовью верующего. — «Вы можете спрашивать меня о чем угодно», — сказал он. Я решился. Я рассказал ему о своем сомнении. Тогда Князь положил руку мне на грудь, туда, где сердце. Я почувствовал, как смертный холод и всеопаляющее пламя коснулись моего сердца, прошили его насквозь, не оставив после себя ничего, кроме пепла и света. В нем родилась стрела, направленная за пределы стремлений и страстей, к истинному величию, стрела, выкованная из любви к нему. Это была моя награда и лучший урок.

Энкино взялся за грудь таким жестом, точно хотел защитить свое собственное сердце.

— Какой урок?

— О различии нашей природы и человеческой. Человек бы умер, а наше тело, тело любого из высших, устроено так, чтобы сердце могло быть изменено.

Энкино побледнел:

— Теперь ты совершенен?

— Да.

— За что вы убили Зорана?!

Незнакомец понял, о ком идет речь:

— Вина раба, которого убили, была в том, что он не знает своего места. Он был безобразен и груб. Но это не заставляло его держаться скромно. Наоборот, он говорил с теми, кто выше него, как с ровней. Нельзя допускать, чтобы нарушалось расстояние между рабами и высшим народом. Какой может быть порядок в мире, если хромое бородатое чучело в грязной одежде не считает нужным смиренно говорить с воином?

— Зоран был лучше вас! — чувствуя, что голос дрожит от гнева, сорвался Энкино. — Что именно ты зовешь совершенством? Из чего видно, что ты превосходишь меня? Откуда ты взял, что твои знания истинны?

Он уже не заботился, чтобы незнакомец мог его понимать. И так и не узнал, понял тот или нет.

— Уведите его, — бросил незнакомец, повысив голос, чтобы слышала стража за дверью. И добавил тише. — Ты говорил с наставником Миртом.

Ирица, испуганно засверкав глазами, отшатнулась к стене. В ее покое было темно. В дверном проеме возник высокий человек с переносным фонарем в руке. Ирица рванулась прочь, заслоняясь от него локтем. От него пахнуло запредельным, нездешним холодом. Он вызывал у лесовицы еще больший ужас, чем тела умерших от болезни людей, которые могильщики сжигали в лесу во время мора на каменоломнях.

— Не бойся, — мягко сказал вошедший.

— Кто ты? — шепотом спросила Ирица и, вздрогнув, добавила. — Не подходи!

Вошедший поставил фонарь на стол.

— Мне безразлично, светло или темно, — сказал он. — Но тебя, лесная пряха, полная тьма угнетает. Ирица — это трава с мелкими белыми цветками, она любит расти в тени, и все-таки ей нужно солнце. Тебе позволят выходить в сад. Но не вздумай сливаться с деревьями или отводить глаза страже. Я тебя найду, а мое вмешательство даже против моей воли причинит тебе боль.

— Кто ты? — повторила Ирица тверже, но осталась в темном углу.

— Я то, чем ты не являешься. Тебе кажется, что я стою рядом. Я могу коснуться твоей руки. (Ирица с трудом удержалась, чтобы не вскрикнуть: «Не надо!..»). На самом деле большая часть меня причастна иному бытию. Я та сила, что в Обитаемом мире зовется потусторонней. Среди людей я ношу имя Князя Тьмы. Я вечен: не жив и не мертв — это все понятия смертных. Для тебя я не-жизнь, и потому ты боишься. В тебе ужасается естество лесовицы. Вы — маленькие земные боги, я не привязан к вашим зарослям и полянам. Но я не хочу причинить тебе зла.

При свете фонаря Ирица видела молодое, вдумчивое лицо «потустороннего», в отблесках фонаря на столе сияющее, как драгоценный камень.

— Тогда верни мне Береста, — произнесла лесовица. — Нельзя было нас разлучать. Берест — мой муж.

— Уже муж? — слегка улыбнулся Князь Тьмы. — Ты стала его женой, как становятся женщины у людей?

Ирица, не зная почему, смутилась и промолчала. Ощущение, что перед нею «не-жизнь», пустота, стало в ней так сильно, что захотелось скрыть от него само воспоминание, как она сделалась женой Береста.

— Возвращать тебе его незачем, — сказал Князь Тьмы. — Он тебе вовсе не нужен.

Ирица не отвечала, следя за ним взглядом. Он сел за стол напротив своего фонаря.