— Могу ли я
Лина закатила глаза.
— В качестве оплаты Гисс, вероятно, попросит твой член на серебряном блюде. Ты готов с ним расстаться?
Лицо Калема стало мертвенно-бледным.
— Нет.
— Похоже, ты лучше всех знаешь плюсы и минусы каждого зверя, — Кост заговорил с Линой, стараясь не встречаться с ней взглядом.
Вместо этого он изучал меня с обдуманным уровнем беспокойства и разочарования, превращая травинки в зелёную мякоть, перетирая их между указательным и большим пальцами.
— Согласен, — Озиас потянулся, вскинув руки к небу. — Я оставляю это тебе, Лина. Я не очень люблю читать. Я бы предпочёл увидеть зверя лично и судить.
— О, мне нравится эта идея. Как насчёт этого, Лина? — Калем подпрыгнул на цыпочках.
Она снова дотронулась средним пальцем до кулона, и книга исчезла. Остаточный образ Гисс опалил ночной воздух. Я всё ещё мог представить ухмылку твари, и то, как её глаза пылали магией, которую мне ещё предстояло испытать.
Лина склонила голову набок.
— Что вы имеете в виду? Сейчас здесь нет никаких тварей, — она указала на щебечущий лес и широкий луг.
Улыбка Калема стала ещё шире.
— У меня есть идея.
Нахмурившись, она встала перед ним.
— Я тебя слушаю.
— Давай устроим небольшой спарринг. Но ты не можешь использовать тварей, которых мы уже видели.
— Спарринг? Давно я уже не… — она замолчала, а затем положила обе руки на бёдра. — А другие правила есть?
Рычание застряло у меня в горле. Это была
Но Лина стояла прямо, едва заметная усмешка тронула уголки её губ, а в глазах вспыхнул огонёк. Это был шанс увидеть, что у неё есть в арсенале. Проблеск того, кем она была. И это знание я всегда мог держать как туз в рукаве. Кост и раньше был сам по себе, но если она предпримет здесь что-нибудь кардинальное, я убью её и уговорю другого Заклинателя найти мне Гисс.
Но огонь Лины… Откуда он взялся? Я хотел это знать.
Кост согнул руки.
— Я настоятельно не советую этого делать.
— Что? Почему? — Калем бросил на него раздражённый взгляд. — Я буду осторожен, клянусь.
— Ты не можешь себя контролировать. В конце концов, ты сделаешь ей больно.
Лина вздёрнула подбородок.
— Я могу о себе позаботиться.
— Дело не в твоих способностях, — отрезал Кост. — Речь идёт о Калеме и его
— Обещаю, всё будет хорошо. Чисто для практики
Кост и Калем посмотрели на меня. Я медленно встал, и выражение лица Калема сменилось укором, как если бы он ожидал, что я полностью отброшу эту мысль.
— Никаких опасных для жизни травм, — повернувшись к Лине, я поймал взгляд её карих глаз. Озорство тронуло её улыбку, но она снова повернулась к Калему, не сказав ни слова. — Никаких других правил.
— Будет весело, — с этими словами Озиас резко повернулся лицом к пустому лугу на другой стороне нашего лагеря. — Настолько большой подойдёт?
— Меня устраивает. Но, ты же знаешь, что я хорош в замкнутом пространстве, — Калем склонился лбом ко лбу Лины.
Она ухмыльнулась.
— И я тоже.
Впервые в жизни я увидел, как покраснел Калем. Озиас разразился хохотом, когда Лина направилась к поляне, слегка покачивая бёдрами. Кост пробормотал что-то себе под нос, пересев к Озиасу, и его спина напряглась. Адреналин гудел в моём теле, и во мне пробудилось тревожное желание защитить её. Она понятия не имела, во что ввязывается. Застать Коста врасплох — это одно. Но столкнуться в лоб с Калемом? Его смертоносность была бесспорной — он не испытывал никаких моральных угрызений совести в своей работе. Были даже моменты, когда он наслаждался этим.
Он усмехнулся, и тени поплыли из леса, цепляясь за него.
— Ты за это поплатишься.
Они расположились по обе стороны поляны, и Лина почувствовала на себе тяжесть обуви. Все звуки прекратились. Соловьи замолкли на середине крика, и жуки разбежались в поисках безопасности. Как будто знали. Как будто они могли почувствовать внезапный прилив силы, исходящий от её эмблемы. Символ Заклинателя вспыхнул в ярком свете розового дерева, корни и ветви взбирались по её ладони и руке, прекрасная переплетающаяся филигрань листьев и цветов. Подёргивая пальцами, она изучала пространство между нею и Калемом.
— Начинай. Я дам тебе шанс вызвать свою тварь. Иначе всё будет кончено раньше, чем ты успеешь оглянуться.
Он был не более чем тенью с красными глазами, ужасающей насмешкой над человеком.