Королевство моих преступлений

Два дня я думаю, как мне поступить. Два дня девушки боятся смотреть на меня, ведь я тиха и молчалива. Сиен я не вижу даже в столовой, но знаю, что она не нарушила обещания, тогда как Белч пытается это сделать. Я ощущаю его злой взгляд каждый раз, когда мы оказываемся в одном помещении. Оливер тоже избегает меня, считая себя правым, а меня виновной, потому что я из-за глупости и надменности не разглядела в нём своего принца. Всадников я тоже не видела, но знаю, что они здесь, но пока не показываются, чтобы не пугать остальных, кто в курсе того, кто они такие. А вот Рафаэль… я его чувствую, хотя он мне и не попадался на глаза. Его словно никогда и не было, и всё случившееся – лишь плод моей фантазии. Но я так явственно слышу его, словно Рафаэль рядом, ощущаю его аромат, преследующий меня везде, где бы я ни находилась. И от этого чёрная дыра разрастается внутри, когда тишина наполняет меня своим величием. Меня это удручает, не даёт ни думать о чём-то другом, ни предпринять что-то. Я жду, что вот-вот увижу его. Может быть, я этого хочу, чтобы убедиться, что моё отношение к нему не изменилось, а то, что он живёт в моей голове, лишь из-за боли, причинённой им.

Устало смотрю на футбольное поле, где проходит дружеская встреча братства «Альфа» с «Омегой», и даже объявление перерыва радости не приносит, когда ни одна из моих девочек не выходит, чтобы развлечь толпу студентов. Ждали, что я сдамся, и Оливер сможет переубедить меня или как-то напугать. Все поворачивают головы, перешёптываются и указывают на девушек из сестринства, расположившихся в центральной зоне, предназначенной только для нас. Только вот Сиен и здесь нет. Гордо приподнимаю подбородок и демонстрирую им, что моё слово – закон. Ложь… ведь я помню, что до сих пор не смогла наказать одну из своих сестёр, не в силах выполнить то, чем грозила. И мне кажется, что все об этом знают. Именно это они обсуждают в перерыве, хотя это, возможно, тоже моя фантазия. Но кто-то из них сейчас улыбается, понимая, что самое время напасть. Тот, кто прислал мне фотографию тайного свидания. Завтра. Я исполню наказание завтра, а сегодня пусть, как и перед любой предстоящей битвой, произойдёт пир.

– Я ухожу. Надоело смотреть на эту никчёмную и бездарную игру, – обращаюсь к девушкам, поднимаясь со скамейки, как только парни снова выходят на поле.

– Ты домой?

– Вернёшься?

– А в бар пойдёшь?

Закрываю на секунду глаза, поднимая руку и успокаивая их галдёж. И без того голова болит от криков болельщиков. Конечно же, за Оливера.

– Я даю вам своё разрешение на посещение общей вечеринки в нашем баре. Но запрет на вульгарное и неподобающее поведение, порочащее наше сестринство, остаётся в силе. Угрозу я исполню, если до меня дойдут фотографии с доказательствами нарушения. Хорошего вечера.

Я слышу их восторг, их счастливые «класс», «ура», «наконец-то», и усмехаясь тому, как же они глупы, пробираюсь к выходу. Вероятно, в будущем я буду использовать этот вечер и своё разрешение, как удар по ним. А, вероятно, я просто устала и вновь хочу побыть одна, не улыбаться, делая вид словно рада. Не играть эту чёртову роль, а тихо скулить, потому что мне очень плохо. В груди давит, и даже дышать нечем, хотя на улице уже похолодало, и воздух свеж и чист. Но у меня предчувствие, как тогда, что мне вновь будет больно. Я так изнурена этим, и больше не понимаю смысла моего пребывания здесь.

Медленно прогуливаюсь до дома, оставляя позади жужжащий стадион, и мне нравится не видеть никого на своём пути. Нравится ощущать себя одной, но не одинокой. Если бы всё было иначе. Если бы… и мне так хочется сейчас изменить прошлое. Хочется не проверять свою силу, а быть слабой с тем, кто знает обо мне больше, чем другие. Но это так отвратительно горевать о том, что абсолютно несбыточно. Мне противно от того, о чём я думаю. Противно осознавать свою вину в том, что произошло. Противно.

В доме тихо, и я направляюсь на кухню, чтобы перекусить. Отмечаю, что всё прибрано и блестит от чистоты. Заглядываю в холодильник и понимаю, что ничего не хочу. Я, как оторванный кусок вселенной, брожу и не знаю, к кому бы присоединиться, чтобы не тосковать.

Поднимаясь наверх, замечаю, что дверь в мою спальню приоткрыта, и делаю глубокий вдох. Меня ждут. Всадники. Они пришли сюда раньше, увидев, что я покинула стадион в одиночестве, и никто меня не сопровождает. Я сполна получу за то, как нещадно оттянула время. И мне всё равно. Правда, ничего не чувствую больше, даже страха.