Королевство на краю моря (ЛП)

Семь. На седьмом курсе он пытал семерых. Могло быть и больше — Хогвартс, знакомые лица, которые отбывали наказания, — но больших жертв удалось избежать. Он заявлял, что занят учебой, держит учеников в узде, спит с ведьмами. Его видели насквозь: оценки даже не доставали до уровня Крэбба, кроме узкого круга друзей никто не слышал от него и слова, а самое близкое к сексу было полежать с Панси в одной постели. У него даже не встал, ни когда Астория со слезами на глазах поцеловала его в темноте коридора, ни когда только и нужно было, что потрахаться до забвения.

Он никогда не забудет ни тишину, что опустилась на Большой зал, когда он вернулся на седьмой курс, ни обвинение во взглядах, что вышибло дух. Пустота внутри заполнялась проступками, о которых снились кошмары, пока не начало тошнить от самого себя. Только после Рождества, в одиночку или в объятиях Панси, он начал надеяться. Когда некому было залезть в мысли, Драко ждал Гарри Поттера, надеясь, что тот положит всему конец.

При стуке Драко вскинул голову, выглядывая на двери место, на уровне которого появится ее лицо. Он не разговаривал с Грейнджер — на календаре красным фломастером была выведена П — три дня. Три дня с начатого ей поцелуя. На следующее утро Драко скопировал воспоминание, и оно до сих пор оставалось на столе, кружась в стенках сосуда. Что с ним делать, было непонятно. Поцелуй и поцелуй — действие само по себе обычно ничего не значило. Бывали и дружеские, пьяные или злые, ради власти, побега от реальности, из страсти или симпатии. Последние случались редко, но тот, что они разделили с Грейнджер, не поддавался описанию. Спонтанный порыв во имя успокоения, и никуда иначе, кроме как под категорию «симпатия», его нельзя было подвести. Слишком нежный, ласковый, он выбивал из колеи. Драко не понимал, откуда у нее взялось право так его целовать… откуда у него взялось — отвечать ей тем же.

В голове иногда мелькали мысли трахнуть Грейнджер, но между тем, чтобы припереть ее к стенке, смяв юбку до талии, и поцеловать как три дня назад, крылась существенная разница. Все это напрягало, но больше всего Драко не давала покоя собственная реакция. Сердце у него не билось как бешеное с самого первого поцелуя с девчонкой. То ли дело было в самой Грейнджер, то ли в идее Грейнджер. Той запретной, невероятной идее о поцелуе с Гермионой Грейнджер.

Драко старался взять мысли под контроль, сосредоточиться на первостепенном, а не анализировать не пойми что, но выходило паршиво. Свидетельством служили четыре копии поцелуя, которые предполагались выйти совершенно другими воспоминаниями.

— Малфой?

Он поднялся, отправив на полку с пометкой «Детство: 5-8» запечатанный момент первого полета с отцом. Добрался до двери и, крутанув замок, распахнул. Грейнджер подняла удивленный взгляд, ему на глаза попалась тарелка с едой.

— Я ужин сделала. Тут… лишку получилось. Будешь? — Они посмотрели друг на друга, и она качнула тарелку ему навстречу. — Курица.

— Я не хочу есть, — Драко умирал от голода, но от предложения ужина становилось не по себе. И без того напрягало, что она помогала ему, что бы там ни происходило с его головой, что поцеловала его, а теперь еще и готовила. С беспокойством на лице предлагала поесть — это нарушало личные границы. Настолько, что Драко не выдерживал, поэтому кинул на нее недовольный взгляд и отступил захлопнуть дверь.

Грейнджер подалась за ним, не успел он даже схватиться за ручку: либо посчитала шаг назад приглашением, либо поторопилась войти, пока перед носом не захлопнули дверь. Он обернулся, посверлил взглядом ее затылок и все-таки оставил дверь открытой. Может, поймет намек.

— Проходи, Грейнджер. Будь как дома, — с сарказмом заметил Драко, за что получил испепеляющий взгляд. — Тебе, смотрю, здесь так нравится.

— Чтобы ты знал, я бы не была здесь как дома, если бы ты меня не вынудил, — она поставила тарелку на стол прямо в центр. Потянулась за флаконом, зависла, передумала. — Как все идет?

Драко оглядел полку: на свету переливались сотни воспоминаний. На языке вертелась дюжина ответов, но все они казались слишком откровенными.

— Почти закончил.

Глаза у нее округлились.

— Закончил? Ты… — Грейнджер глубоко вдохнула, задержала дыхание и шагнула к рядам полок. — Это…

— Моя жизнь, — Драко пожал плечами, задумчиво рассматривая тарелку, и оглянулся, услышав странный звук.

Вид у Грейнджер был виноватый, взгляд — мягкий. Драко дернул головой, обошел стол.

— Все, что помнишь?

— В голове похоронена еще куча всего.

Просто ничего больше он не мог выхватить. Может, постаралось проклятие, может, просто время. Кое-что он еще помнил, вот только не было уверенности, что стоило это сохранять. Если разум опустеет… может, когда придет время возвращать воспоминания на место, ему не захочется знать отдельные события. Может, так будет лучше.