Королевство на краю моря (ЛП)

Хмыкнув, Драко останавливается у ячеек и смотрит, как охранник провожает мужчину к столам в центре зала, а потом четыре раза прохаживается за спиной посетителя. Чья-то рука цепляет Драко за воротник и тащит вперед. Голова дергается, кудряшки Грейнджер разлетаются, и она тянет его за собой.

— Я тебе не собачка, — рявкает он, отрывая ее руку от воротника, но та сразу же хватает его за пальцы. — Так что если ты не стала обычной слизеринкой, которую заводит запах денег, я не согласен за тобой таскаться. Разве что предложишь заняться чем-нибудь неприличным между шкафчиком тридцать шесть и… или в туалете.

Развернувшись, Грейнджер закатывает глаза, Драко приподнимает брови и пинком назад захлопывает дверь.

— Если ты перестал витать в облаках… — она протягивает коробочку с… от этого веет чем-то знакомым, тем, от чего обычно щемит сердце, но Драко не может уловить мысль. — Портключ. Со стороны Гарри это довольно умно. Поймай его, чтобы попасть, куда стремишься.

На лице Драко она не находит понимания.

— Снитч. Ловить. Ловец. Ты не… Квиддич?

Помимо того случая, когда он забыл о поцелуе, ее голос еще ни разу не звучал столь сдавленно. Слабо, тонко, почти что писком. Обычно Грейнджер хладнокровно воспринимала его пробелы в памяти, словно они ничего не значили: ведь вскоре он все равно все вспомнит. Но из-за бледности ее лица, надломившегося голоса и широко распахнутых глаз у него под кожей растекается паника, тело цепенеет, а взгляд мечется по ее лицу в поисках ответов. Он забыл нечто существенно важное. Нечто такое, мысль о чем заставила ее содрогнуться. Даже не мысль — понимание, что он забыл.

Грейнджер тянется к его щеке ладонью, но Драко ее перехватывает.

— Не волнуй…

Он тяжело сглатывает, разжимает пальцы и убирает от себя ее руку.

— Не стоит. — Слова выходят сиплыми, словно через силу вырываются из груди.

— Ты вспомнишь. — Ее голос звучит глухо, она четыре раза судорожно сглатывает, затем смотрит на него из-под ресниц, словно робеет. — Объясню про квиддич дома. Но я в нем не сильно разбираюсь.

— Не разбираешься? — отстраненно переспрашивает он, не зная, то ли действительно отвечает таким тоном, то ли ему так слышится: в висках все еще колотится пульс. — Уже за это его стоит любить.

Грейнджер едва-едва, но по-настоящему улыбается.

— Интересно, чем расплачусь на этот раз.

Магия портключей, магия, что усиливает проклятие, всегда забирает что-нибудь взамен.

— Может, случаем, когда утром я поскользнулась.

Ее голос доносится как будто издалека, и не понятно, виновата ли его паника или нечто другое. Вдруг та глушит звук?

— Когда грохнулась на задницу и пять минут орала про носки?

— А ты смеялся, что мне больно!

Драко вздыхает и опускает глаза на уложенный в коробку шар с золотыми крылышкам.

— Это воспоминание я бы оставил.

— Ну, когда мы восстановим твою память, ты хотя бы не узнаешь, когда именно оно пропало.

Он зыркает на нее, едва не отодвигается, когда она ступает так близко, что задевает одеждой.

— Если людей двое или больше, с портключом нужно путешествовать именно так, — объясняет Грейнджер.

Она забирает ключ из коробки и обхватывает Драко руками, прижимая шар с крыльями к его спине. Он знает, что объяснение — вранье, но не цепляется ни к нему, ни к тому, что ее рука выписывает вдоль позвоночника успокаивающие круги, и обнимает ее в ответ.

М.

— Резать ковер ножницами отвратительно сложно.

— Если б только у тебя остались зубы как у бобра.

— Ты помнишь, что у меня были… слегка удлиненные и…

— Зубы как у бобра? Я вижу их на тех фотках, которые ты отказываешься снимать. И хватит зудеть про ножницы. Ты сама захотела положить в гостиную ковер.

— Здесь не хватает уюта. Заодно прикроем пятно в углу. От чего оно вообще?

— Без понятия, — ворчит Драко, разворачивая ковер в другую сторону. — Ты там все обнюхала и не разобралась, так что я…

— Может, хватит уже? Исследовать что-то всеми доступными чувствами — совершенно нормально.

— О, — выдыхает он и выпрямляется. — Хочешь лизнуть?

— Не. Неси, — рычит Грейнджер, и что-то клацает. — Чушь. От ножниц никакого толка.

Драко, потянувшись за спину, стягивает через голову рубашку.

— У меня даже яйца вспотели.

— У меня тоже, так что…

Он смеется и, пнув ковер разворачиваться, вытирает рубашкой шею. Оглядывается на Грейнджер, задерживая внимание на ее веках, вздернутом носу, в раздражении сжатых губах, на влажной коже шеи и выреза. По ее правой груди ползет капля пота — и во рту у него пересыхает. Расправляя ковер, Грейнджер на краткий миг наклоняется вперед, мелькает зеленое кружево, и Драко едва сдерживает стон.

— Выйдет отлично.

Он смаргивает, разворачивается к ковру и раскатывает до конца.

— С чего вообще ты выбрала красный?

— Стены бледные и скучные. Красный привносит живость, а ее тут как раз не хватает.

— Мое сердце еще точно бьется.

— Я один раз решила, что умерла.

Драко замирает и, тяжело выдохнув, оглядывается. Ее взгляд прикован к его спине, и буквально чувствуется, как скользит между лопаток вниз по позвоночнику.

— Да? — выдыхает он, замечая, что Грейнджер не сразу отводит глаза. — На войне?