Королевство пепла (ЛП)

Ему было все равно, уйдет ли он с тех далеких полей сражений. Не заботился, пали ли эти королевства или выжили. Он получал свои приказы и выполнял их.

Но здесь, сегодня… Аэлина не дала им никакого приказа, никакой команды, кроме самой первой, в которой они поклялись подчиняться: защищать Террасен.

Так и будет. И вместе они сделают это, вместе еще раз.

Они будут сражаться за это королевство — за свой новый двор. Их новый дом.

Он видел это в глазах Фенриса, когда он разрезал солдата пополам. Он мог видеть образ будущего на бушующем лице Лоркана, когда воин с магией и мечом прорывался сквозь вражеские ряды.

Двор, но не только это. Воины, сражающиеся на его стороне, были его братьями. Оставшиеся с ним несмотря ни на что. И продолжающие это сейчас.

Это потрясло его так же сильно, как мысли о его мэйте, все еще сражающемся впереди. Он должен был добраться до нее, держаться ближе. Они все сделают это. Оринф ​​зависит от этого.

Больше не рабы. Больше не бушующие и не сломленные.

Дом. Это был их дом. Их будущее. Они все вместе.

Солдаты Мората пали перед ними. Некоторые просто бежали, увидев, кто сражался ближе.

Возможно, поэтому Маэва собрала их в первую очередь. И все же она никогда не могла полностью использовать это — их потенциал, их истинную мощь. Выбрав кандалы и боль, чтобы контролировать их. Невозможно понять, даже подумать, что слава и богатство зашли так далеко.

Но настоящий дом и королева, которая видела в них мужчин, а не оружие… То, за что стоит бороться. Ни один враг не мог противостоять этому.

Лоркан и Фенрис сражались рядом с ним, Рован стиснул зубы и направил свою лошадь к Аэлине в хаос и смерть, которая свирепствовали и свирепствовали, не останавливаясь.

…

Аэлина пришла.

Сбежала от Маэвы и пришла.

Эдион не мог в это поверить. Даже когда он увидел армию, которая сражалась с ней. Даже когда он увидел, как Шаол и Дорин ведут правый фланг, людей Белоклычьих гор, нападающих на линии фронта, магия короля врезалась во врага ледяными копьями.

Шаол Вэстфол не подвел их. И каким-то образом убедил кагана отдать, казалось, большую часть его армии. Но эта армия приближалась к Оринфу, все еще далеко, через Тералис.

Морат не остановил штурм двух ворот Оринфа. Южные держались крепко. Но западные ворота — они начинали прогибаться.

Лисандра превратилась в виверну и взлетела с отчаянным, последним толчком Маноны Черноклювой и Крошанок в сторону легиона Железнозубых, надеясь раздавить его между ними и ракинами. Оборотень теперь сражалась там, потерянная среди битвы.

Эдион бросился к западным воротам с боевым кличем на губах, когда его люди впустили его прямо к железным дверям, а вражеская армия была видна сквозь расколотые плиты. Как только ворота откроются, все закончится.

Истощенные ноги Эдиона дрожали, руки напрягались, но он держался на земле. Он остановился, чтобы сделать пару вдохов.

Аэлина пришла. Этого было достаточно.

…

Магия Дорина вырвалась из него, поразив нападающих солдат. Рядом с Шаолом, вокруг них были дикие люди Белоклычьих гор, они расчистили путь через ряды Мората, их мечи погружались и поднимались, их дыхание жгло горло.

Он никогда не видел битвы. Знал, что он никогда не захочет снова ее увидеть. Хаос, шум, кровь, крики лошадей.

Но он не боялся. И Шаол, ехавший рядом с ним, уничтожая солдат между ними, не колебался. Только сражался, зубы стиснуты.

За Адарлан — за то, что с ним сделали и кем он может стать.

Слова отозвались эхом в каждом его дыхании. За Адарлан.

Армия Мората растянулась впереди, все еще между ними и разрушенными стенами Оринфа.

Дорин не позволял себе думать о том, сколько осталось. Он думал только о мече и щите в руках, Дамарисе, уже залитом кровью, о магии, которой он обладал в дополнение к своим ударам. Он не изменится — пока нет. Пока его оружие и магия не начнут подводить его. Он никогда не сражался в другой форме, но постарается. Будучи виверной или ракином, он попытается.

Где-то над ним летала Манона Черноклювая. Он не осмеливался смотреть достаточно долго, чтобы поймать блеск серебристо-белых волос или мерцание крыльев с паучьим шелком.

Он не видел ни одной из Тринадцати. И не узнал кого-то из Крошанок, когда они пронеслись над головой.

Поэтому Дорин продолжал сражаться, его брат в душе и в объятиях рядом с ним.

Он позволит себе сосчитать только в конце дня. Если они выживут. Если они доберутся до городских стен.

Только тогда он подсчитает мертвых.

…

Был только осажденный город, Аэлина, враг перед ней, и древний меч в ее руке.

Осадные башни приближались к стенам, три скопления возле южных ворот, каждая из которых кишела солдатами.

Все еще слишком далеко, чтобы достать. И слишком далеко для ее магии.

Магия, которая уже истекала, быстрая и мимолетная, из ее вен.

Нет больше бесконечного колодца силы. Она должна была хранить ее, использовать ее бережно.

И использовать обучение, которое было привито ей в течение последних десяти лет. Она была убийцей задолго до того, как овладела своей силой.