Королевство пепла (ЛП)

Манона слушала их разговор с абсолютно невозмутимым, отстранённым выражением лица. Как и каждое утро. Взвешивая их слова, слушая ветер, который напевал ей песни.

Седельная сумка Имоджен внезапно упала на землю. Ведьма зашипела, когда ей пришлось спешиться, чтобы поднять и прикрепить её заново. Как долго эти небольшие задержки могут удержать их здесь, он не знал. Но точно не бесконечно.

— Если мы откажемся от полёта через эти горы, — утверждала Астерина, — то станем гораздо более заметны на равнинной местности. И наши враги, и крошанки обнаружат нас, прежде чем их найдём мы.

— Так было бы теплее, — проворчала Соррель. — В Эйлуэ будет намного теплее.

Видимо, даже бессмертные ведьмы со стальным характером могли устать от бесконечного пронизывающего холода.

Но лететь так далеко на юг, в Эйлуэ, когда они были ещё достаточно близко к Морату… Манона, похоже, тоже так считала. Взгляд её глаз обратился в сторону его плаща. В сторону ключей Вэрда под ним, как если бы она чувствовала их пульсирующий шепот, их скольжение по его магии. Только это лежало между Эраваном и его полным владычеством над Эрилеей. Принести их так близко к Морату… Нет, она никогда бы этого не допустила.

Дорин мило улыбался, рука его лежала на эфесе Дамариса, имеющего форму глаза.

— В этом месте нет никаких подсказок о том, куда они направились?

Он знал, что у них не было ни малейшего понятия. Знал это, но все равно ждал их ответа, пытаясь не слишком сильно сжимать эфес Дамариса.

— Нет, — ответила ему Манона с намёком на рычание в голосе.

До сих пор Дамарис не давал ему никаких ответов на вопросы, кроме слабого потепления металла. Он не знал, чего он ожидал: какого-то мощного всплеска силы, или же утвердительного голоса в его голове.

Но только не абсолютно не впечатляющего потепления его эфеса.

Тепло, видимо, означало правду; а холод, вероятно, ложь. Но, по крайней мере, Гэвин сказал правду о мече. Он не должен был сомневаться в этом, учитывая, что Гэвин был весьма почитаемым богом.

Манона, выдерживающая взгляд его глаз с неустанным, хищным вниманием, отдала приказ отправляться. На север.

Прочь от Мората. Дорин открыл рот, пытаясь что-то сказать или сделать, чтобы отложить их отправление. У него не осталось иных вариантов, кроме как сломать виверне крыло..

Ведьмы повернулись к вивернам, в то время как Дорин должен был отправиться с одной из ведьмы Тринадцати на следующий этап этой бесконечной охоты. Но Аброхас взревел, бросившись к Маноне оскалив зубы.

Когда Манона повернулась, магия Дорина поднялась, уже набросившись на невидимого врага.

Из снега позади неё поднялся сильный белый медведь.

Блеснули зубы, и медведь опустил свою массивную лапу. Манона нырнула, увернувшись от удара, а Дорин направил на медведя стену своей магии, состоящей из ветра и льда.

Медведь был откинут назад, он тяжело ударился о лёд. Он поднялся, решив снова атаковать Манону. Только Манону.

Едва эта мысль проскользнула у него в голове, как Дорин направил на медведя невидимые руки, чтобы остановить зверя. Как только медведь столкнулся с его магией, вспыхнул свет, снег полетел во все стороны.

Ему была знакома эта вспышка света. Оборотень.

Однако не Лисандра появилась перед ними, скинув с себя идеальную маскировку в виде медведя.

Нет, то существо, что появилось вместо медведя, было соткано из кошмаров.

Паук. Огромный стигианский паук размером с лошадь и цветом темнее ночи.

Многочисленные глаза паука прищурились и посмотрели в сторону Маноны. Его жвала едва заметно щёлкнули, и он прошипел:

«Черноклювая..»

Стигианский паук каким-то образом её нашел. После всех тех месяцев, после тысяч лиг, которые Манона преодолела по небу, земле и морю, паук, у которого она украла шелк, чтобы укрепить крылья Аброхаса, нашёл её.

Но паук недооценила Тринадцать. Или же мощь короля Адарлана.

Манона достала из ножен Рассекатель Ветра, пока Дорин удерживал паука на месте своей магией. При этом было заметно, что он немного напряжён. Сильнее — с каждым днём он становился всё сильнее и сильнее.

Тринадцать сжали свои ряды, их оружие сверкало на фоне ослепительного солнца и белоснежного снега, виверны за спинами ведьм образовали своего рода стену из своих кожистых шкур и когтей.

Манона на несколько шагов приблизилась к подергивающимся жвалам паука.

— Ты далековато забралась от Руннских гор, сестра.

Паук издал шипящий звук.

— Несмотря на это тебя было не так уж сложно отыскать.

— Ты знакома с этой тварью? — спросила Астерина, сделав шаг к Маноне.

Губы Маноны скривились в злой усмешке.

— Она пожертвовала паучий шелк для крыльев Аброхаса.

Паук зарычал.

— Ты украла мой шелк и смылась с нашего утёса…

— Как так получилось, что ты можешь менять обличье? — спросил Дорин, всё ещё не давая пауку сдвинуться с места. Он приблизился к Маноне с другого её боку, одна его рука лежала на эфесе своего старинного меча. — В легендах об этом не упоминается.