Королевство пепла (ЛП)

Рован стоял на коленях перед воротами, мимо него шли армии Мората. Это было не по-настоящему. Не может быть. И все же солнце согревало его лицо. Запах смерти заполнил его нос.

Он стиснул зубы, желая убежать от этого места. От этого бодрствующего кошмара.

Но он не дрогнул.

Рука легонько коснулась его плеча.

— Ты сам навлек это на себя, понимаешь, — сказал пронзительный женский голос.

Он знал этот голос. Никогда не забывал это.

Лирия.

Она стояла позади него, вглядываясь в Аэлину. Одетая в темные доспехи Маэвы, ее каштановые волосы заплетены назад от ее нежного, прекрасного лица.

— Полагаю, ты также навлек это на нее, — размышляла его мэйт — его ложный мэйт.

Мертва. Лирия была мертва, а Аэлина была единственной, кто должна была выжить.

— Ты выберешь ее вместо меня? — спросила Лирия, смотря на него карими глазами. — Ты стал таким мужчиной?

Он не мог найти ни одного слова, ничего, чтобы объяснить, извиниться.

Аэлина была мертва

Он не мог дышать. Не хотел.

…

Коннэлл ухмылялся ему.

— Все, что случилось со мной, произошло из-за тебя.

Стоя на коленях на той веранде в Доранелле, во дворце, который он надеялся больше никогда не увидеть, Фенрис боролся с желчью, которая поднималась у него в горле.

— Мне жаль.

— Извини, но не мог бы ты это изменить? Был ли я жертвой, которую ты был готов принести, чтобы получить то, что ты хотел?

Фенрис покачал головой, но вдруг он стал волком — тело, которое он когда-то любил с такой гордостью и жестокостью. Форма волка — без способности говорить.

— Ты забирал все, что я когда-либо хотел, — продолжил его близнец. — Все. Ты оплакивал меня? Это вообще имело значение?

Ему нужно было сказать ему — рассказать своему близнецу все, что он хотел сказать, хотел бы, чтобы он мог передать. Но язык этого волка не говорил языком людей и фэ. Без голоса. У него не было голоса.

— Я мертв из-за тебя, — выдохнул Коннэлл. — Я страдал из-за тебя. И я никогда этого не забуду.

Пожалуйста. Слово горело на его языке. Пожалуйста.

…

Она не могла этого вынести.

Рован стоял на коленях там, крича.

Фенрис рыдал в темное небо.

И Лоркан — Лоркан стоял в полной тишине, его глаза не видели, когда разыгрывался неописуемый ужас.

Маэва напевала про себя.

— Ты видишь, что я могу сделать? Против чего они бессильны?

Рован закричал громче, сухожилия на его шее вздулись. Борьба с Маэвой и со всем горем внутри.

Она не могла этого вынести. Не могла.

Это не было иллюзией, не крутилось во сне. Это их боль — это было реально.

Наконец-то раскрылись силы Маэвы как Валга. Та же самая адская сила, которой обладали валгские князья. Та же сила, что и у них. Побежденная пламенем.

Но у нее не было пламени, чтобы помочь им. Вообще ничего.

— Тебе действительно нечем торговаться, — просто сказала Маэва. — Кроме себя.

Все, кроме этого. Все, кроме этого.

…

— Ты ничто.

Элида стояла перед ним, вокруг — высокие башни города, которого Лоркан никогда не видел, города, который должен был быть его домом, манящим на горизонте. Ветер хлестал ее темные волосы, холодный, как свет в ее глазах.

— Бастард, рождённый никем, — продолжала она. — Ты думал, что я себя запятнаю?

— Я думаю, ты можешь быть моим мэйтом, — проговорил он.

Элида хмыкнула.

— Мэйтом? Почему ты думаешь, что имеешь на это право после всего, что ты сделал?

Это не могло быть реальным — это не было реальным. И все же эта холодность на ее лице, расстояние…

Он заслужил это. Заслужил это.

…

Маэва осмотрела их, трех мужчин, которые были ее рабами, потерявшими контроль под ее темной силой, которая пронзила их умы, их воспоминания, и засмеялась.

— Жаль, нет Гавриэля. По крайней мере, он благородно пал.

Гавриэль.

Маэва повернулась к ней.

— Ты не знала, не так ли? — она прищёлкнула языком. — Лев больше не будет рычать, его жизнь была ценой за защиту его детеныша.

Гавриэль был мертв. Она чувствовала правду в словах Маэвы. Пусть они пробьют дыру в ее сердце.

— Кажется, ты не могла спасти его, — продолжила Маэва. — Но ты можешь спасти их.

Фенрис закричал сейчас. Рован замолчал, его зеленые глаза опустели. Все, что он видел, потянуло его сквозь крик, за пределы плача.

Боль. Невыразимая, невообразимая боль. Как она пережила — возможно, хуже.

И все еще…

Аэлина не дала Маэве времени отреагировать. Времени даже повернуть голову, когда она схватила Златинец с места, где он лежал рядом с ней, и швырнула его в королеву.

Он не попал в Маэву, промахнувшись на дюйм, и королева Валгов повернулась в сторону, прежде чем лезвие утонуло глубоко в снегу, падая на месте приземления. Все еще горя.

Это было все, что нужно Аэлине.

Она бросилась вперёд, пламя вонзилось во тьму.

Но не на Маэву.

Она набросилась на Рована, на Фенриса и Лоркана. Ударила их по плечам, крепко и глубоко.

Сжигая их. Пробуждая их.

…

Аэлина была мертва. Она была мертва, и он подвел ее.

— Ты ужасный мужчина, — сказала Лирия, все еще изучая ворота, где качалось тело Аэлины. — Ты это заслужил. После того, что было сделано со мной, ты это заслужил.

Аэлина была мертва.

Он не хотел жить в этом мире. Не на мгновение дольше.

Аэлина была мертва. И он тоже.

Его плечо сжалось. А потом загорелось.