Королевство Русь. Древняя Русь глазами западных историков

У. Хэнак усматривает в «Завещании» пример влияния норманнов на восточных славян, хотя сама практика, изложенная там, могла восходить и к общей индоевропейской традиции²⁵². Он отмечает, что на Руси эквивалентом скандинавских верховных королей (drott), которые упомянуты в «Саге об Инглингах», стал великий князь²⁵³. Князья до Владимира обладали характеристиками только конунга (который никогда не обладал абсолютной властью, будучи главой семьи, королем рода, клана, своих людей, что имеет параллели с князем²⁵⁴), после него – верховных королей²⁵⁵, при этом автор отмечает, что в западноевропейских хрониках правители Руси носили титул rex, который как раз обозначал верховного правителя государства²⁵⁶. Исследователь также полагает, что русь, норманны и древние евреи проповедовали принцип подчиненности правителя закону, ограничивающему его законодательную власть, в отличие от Византии, где василевс стоял над законом²⁵⁷. Ярослав также полагался на закон, который стоял выше князя²⁵⁸. Однако в соответствии с северной традицией каждый член королевской семьи мог стать drott или конунгом. Эта же традиция закрепилась и на Руси, где только Рюриковичи могли быть князьями²⁵⁹.

Дж. Мартин полагает, что завещание Ярослава отражало две существовавшие на Руси противоположные тенденции: 1) управление страной людьми одного поколения; 2) стремление к единоличному правлению²⁶⁰. Ярослав, разделив земли между своими сыновьями, отдал предпочтение принципу совместного управления и принципу коллективной ответственности династии за государство. Его «Завещание» заложило основу «лествичной» системы, однако она также ссылается на мнение С. Франклина и Дж. Шепарда, которые считали, что никакой системы наследования заложено не было, о чем свидетельствует постоянная борьба за киевский престол. Это, по мнению Дж. Мартин, означает, что Рюриковичи не смогли создать жизнеспособную политическую систему. Она также указывает, что существует еще одна точка зрения, согласно которой система наследования на Руси появилась в результате постоянного роста числа князей²⁶¹. К концу XI в. принципы наследования, которые применялись несколькими поколениями потомков Владимира I, заложили основы четко определенной политической системы. Эти принципы не были изданы в виде законов или как-то по-иному зафиксированы, хотя их наброски можно найти в «Завещании» Ярослава и в «Чтении о Борисе и Глебе»²⁶². Эти принципы, по мнению Дж. Мартин, включали: 1) эксклюзивное право Рюриковичей на управление Русью и ее княжествами; 2) управление осуществлялось одним поколением династии; 3) ограничения на киевский стол для князей, чьи отцы не были князьями Киева. И как считает автор, все конфликты князей были направлены не на подрыв этих принципов, а на их укрепление и более четкое обозначение условий признания старшинства²⁶³.

Неспособность выработать четкую систему престолонаследия, как ничто другое, показывает, по мнению Р. Пайпса, отношение русов к своему государству. В IX и X вв. проблемы наследования решались силой. Ярослав попытался решить этот вопрос, посадив своих сыновей в важнейших городах, но и это не сработало. Киевским князьям приходилось постоянно организовывать княжеские съезды, на которых урегулировались разногласия и конфликты²⁶⁴.

Таким образом, большинство указанных авторов полагает, что впервые принципы наследования киевского стола на Руси были сформулированы только к середине XI в. князем Ярославом Мудрым. До этого ничего подобного не существовало, и верховная власть доставалась тому, кто сумел пережить своих конкурентов. Кроме того, в первой половине XI в. появляется первый правовой кодекс Руси – Русская Правда, который обнаруживает параллели со скандинавскими кодексами. И хотя отношение к Русской Правде довольно противоречивое (С. Франклин, напомним, весьма скептически отзывается о нем), на наш взгляд, его принятие говорит о том, что древнерусская государственность сделала шаг вперед в своем развитии, поскольку принятие кодекса говорит об усложнении социально-политической жизни, которое и повлекло за собой необходимость введения писаных правовых норм.