Королевство шипов и роз

Отказаться и погибнуть самой. Убить трех невиновных и жить. Трое невиновных в обмен на мое будущее, мое собственное счастье. Ради Тамлина и его двора, ради свободы всей Притиании.

Лезвия острых кинжалов отполировали умело. Они блестели, отражая свет люстр из цветного стекла.

– И что ты решила? – спросила Амаранта.

Она подняла руку с перстнем, давая глазу Юриана насмотреться на меня и деревянные кинжалы.

– Старый друг, тебе это обязательно надо видеть.

Я не могла их убить. Не могла решиться. До сих пор я убивала ради пропитания нашей семьи или вынужденная защищаться. Амаранта толкала меня на хладнокровное убийство. Убивая троих фэйри, я убью и собственную душу. Но ради Притиании, ради Тамлина, ради всех, кто здесь находился, ради Асиллы и ее племянников… Как назло, я не знала ни одного имени наших забытых богов, иначе попросила бы их вмешаться. Я не помнила ни одной молитвы, понятия не имела, как просить о наставлении свыше и отпущении грехов.

Я не знала ни молитв, ни имен богов, но знала имена тех, кто останется рабами, если предпочту погибнуть сама. Мысленно я произнесла их имена, сопротивляясь подступающему ужасу. За Притианию, за Тамлина, за их и наш мир… Эти смерти не станут напрасными, даже если и обрекут меня на вечное проклятие.

Я подошла к первому обреченному. Никогда мои шаги не были таким долгими и тяжелыми. Три жизни в обмен на свободу Притиании. Их кровь прольется не зря. Я могла это сделать. Даже – на глазах у Тамлина. Я могла принести такую жертву. Могла оборвать жизни тех, кто не сделал мне ничего дурного. Могла.

У меня дрожали пальцы, но первый кинжал уже лежал в моей руке, его рукоятка была гладкой и прохладной. Деревянное лезвие оказалось тяжелее, чем я ожидала. Амаранта выбрала троих. Ей хотелось, чтобы я испытала мучения, снова и снова беря в руки орудие убийства. Чтобы мне стало невмоготу от своей решимости.

– Не так быстро, иначе ты испортишь нам удовольствие, – усмехнулась Амаранта.

Караульные сорвали мешок с головы первой жертвы.

Я увидела красивого фэйского юношу. Я его не знала. Возможно, никогда не видела. Его синие глаза умоляюще смотрели на меня.

– Теперь будет интереснее, – сказала Амаранта и снова взмахнула рукой. – Приступай, дорогая Фейра. Наслаждайся.

Есть разные оттенки синих глаз. У обреченного они были цвета небесной синевы. Если я его пощажу, то уже никогда не увижу неба. Я очень любила этот цвет, и он никогда мне не надоедал, сколько бы картин я ни написала. Юноша качал головой. Его глаза становились все больше. Если я откажусь, он будет жив, но навеки останется плененным. И никто из тех, кто смотрел сейчас на меня, – тоже.

– Смилуйся, – прошептал юноша, его взгляд метался между деревянным кинжалом и моим лицом. – Прошу тебя.

У меня дрожали пальцы. Я крепче сдавила рукоятку кинжала. Трое фэйри – живой барьер между мною и свободой. А потом Тамлин обрушит на Амаранту свою мощь. Если он сумеет ее убить… «Это не напрасно, – мысленно твердила я себе. – Не напрасно».

– Не убивай, – взмолился юноша, увидев поднятый кинжал. – Не убивай!

Я шумно вдохнула. Мне было страшно. Губы тряслись. Хотелось выть. Я могла ему сказать… Что? «Прости меня»? Глупые слова, особенно перед смертью. Я бы не смогла сказать их Андрасу. А сейчас… сейчас…

– Пощади! – выкрикнул он, и в его глазах мелькнули слезы.

В толпе кто-то заплакал. Мать? Сестра? Любимая? Его любили не меньше, чем я – Тамлина. Я представила, каково было бы мне, если бы у меня на глазах убивали Тамлина…

Не думать об этом. Меня не должно интересовать, кто он. Мне нет дела до цвета его глаз. Амаранта злорадно, торжествующе улыбалась. Убить фэйри, полюбить другого фэйри, затем быть вынужденной убить третьего, чтобы сохранить свою любовь. Выстраивалась изощренно жестокая цепочка, и Амаранта знала об этом.

Возле помоста заклубилась тьма. Появился Ризанд. Он стоял со скрещенными руками. Казалось, подошел, чтобы получше видеть. На лице застыла маска равнодушия, но у меня закололо руку.

«Убей его», – зазвучало в ушах.

– Не убивай, – стонал юноша.

Я покачала головой. Нельзя слушать его стоны и мольбы, иначе я поддамся на них.

– Пощади! – закричал он.

Это стало последней каплей. Судорожно глотнув воздуха, я вонзила кинжал в его сердце.

Юноша закричал, забился в руках караульных. Лезвие вошло в его тело ровно и гладко, словно было не из горной рябины, а из добротной стали. Горячая, липкая кровь забрызгала мне руку. Всхлипнув, я выдернула кинжал. Лезвие задело ему кость, и эхо толчка отозвалось в моей руке.

Умирающий смотрел на меня глазами, полными ужаса и ненависти. Он обмякал, проклиная меня. Плач в толпе сменился стенаниями.

Окровавленный кинжал упал на мраморный пол. Я попятилась.

– Замечательно, – похвалила меня Амаранта.

Я тупо смотрела на нее. Мне отшибло мысли и чувства. Я даже кричать не могла. Хотелось вырваться из тела, оставить его вместе с пятном, которое на него легло. Нужно выбираться отсюда. Меня тошнило от крови на руках, от липкого тепла, сковавшего пальцы.